Жак ДЕРРИДА – для меня это совершенно особый философ, рассуждения которого весьма близки мне по духу. Благодаря его “О грамматологии” (М.: Ad Marginem, 2000), я узнал о “…жизни сознания, укорененного в теле (теле индивида и теле культуры)”, и со временем понял, что письмо (текст – как кем-то написанное) – это (в том числе и) телесность, проявленная, точнее, вынесенная-удаленная вовне, это второе – внешнее, “виртуальное” – тело человека (интересно, что по-французски тело и текст (corpus) омонимичны). Как известно, древние греки устную речь ставили выше письменной. В “Федре” Платона (которого обильно цитирует Деррида) сказано: письмо как зло вторгается (полагаю, в читающего) извне. Вот только некоторые мысли этого выдающегося современного французского философа, неявно (хотя, возможно, и явно) присутствующие в моей работе: “Вероятно, живопись обязана своим происхождением потребности в начертании наших мыслей…”, которая перекликается с другой мыслью автора (в моем понимании эти мысли являются “↔” – (взаимо)продолжением-(взаимо)отражением друг друга), что “Первоначальная речь в своей сокровенной самоналичности воспринимается как голос другого…” – “Другого”! – и лично я полагаю, что духовно-психосоматическому здоровому-“сознательному” человека слова и речь – по идее, в идеале – не нужны, и потребность в них – это всегда признак внутреннего присутствия-наличия (в мысленно или вслух говорящем – и себе и другому) духовно-психосоматической Сущности, обитательницы секвестра-“бессознательного” (Сущности, совсем не обязательно по-медицински патологической, но всегда чуждой человеческому “Я” – если, конечно, Кем-то и с какой-то Целью не запланировано, что “"нас" в нас” всегда должно быть несколько: разделяй духовно-психосоматического человека и духовно-психосоматически же властвуй над ним!), – и тогда речь и письмо можно (или нужно?) рассматривать как попытку (ауто)экзорсизма или (само)развоплощения “Другого”. Я уверен: нельзя и невозможно вслух разговаривать самому с собой (для этого есть мысленное обращение), и любой разговор вслух свидетельствует о внутрипсихосоматическом присутствии-наличии (когда-то воплотившейся) Сущности: именно к ней, – а не к “Я”-себе – говорящий вслух и обращается. “Письмо – это чувственная материя, искусственная внеположность, или, иначе, "одеяние"” (в “Федре”, пишет Деррида, сказано, что Тот – египетский бог и изобретатель письма, был проводником мертвых, вел счет грехов и благих поступков перед последним судом). “Смысл наружи почти всегда отлагается (курсив мой. – И.С.) внутри: он – пленник, заключенный вне наружи, и наоборот” – с этого (и других подобных) высказывания постепенно началось формирование моего принципиального понимания того, что все внешнее (Сущее), в виде Смысла-Символа-Информации воспринятое человеком, всегда …→духовно→психо→соматически(→…?) воплощается в нем и наоборот. Полагаю, что воплощение потока внешнесредовых Символов – платоновской “духовной пищи”, количественно и качественно синхронизировано с приемом обычной пищи, потому что для телесной материализации Символа необходим строительный материал (в книге Антонио Менегетти “Живая кухня” этот вопрос рассматривается с практической точки зрения). – Кто или Что, извне проникшее-воплотившееся вовнутрь и желающее еще больше присутствовать, материализоваться в нашем теле, управляет своим-нашим аппетитом – и не только им? Или вот такое потрясающе верное наблюдение: “В природе есть какая-то нехватка” (курсив автора), которое (наблюдение), на мой взгляд, связано со следующим его же выводом: “Иначе говоря, образ не находится ни внутри природы, ни вне ее” – полагаю, Образ всегда находится в чьем-нибудь (не обязательно только в человеческом) Сознании. Как гнездилище Духа, Сознание внематериально-вненематериально, внеприродно-вненеприродно, то есть присутствуя в природе (и человеке), не является ее, природы (и человека), частью. Именно поэтому в природе и ощущается нехватка Образа: с одной стороны, Образ присутствует, точнее, не отсутствует, что нами и природой ощущается, с другой стороны, Образ отсутствует – его не хватает: человеку [либо в человеке] и природе [либо в природе] (в одной сказке героя посылали “принести то, не знаю, что”). Если перефразировать Блаженного Августина, то “Образы невидимы, но они не отсутствуют”. “Чужое страдание как таковое должно остаться чужим” (курсив мой. – И.С.). Иными словами, нельзя страдать вместо и за другого, так как такое страдание всегда свидетельствует о воплотившемся “Чужом” (спасаясь от Совести, морально патогенный Образ развоплощается и в виде Символа убегает-прячется в другое “Я”-тело – в том числе и врача) – если бы врачам с институтской скамьи непрестанно твердили об этом (нам твердили-долдонили одно: врач должен, должен, должен… Даже в Международном кодексе медицинской этики, принятом в 1949 г. на 3-й Генеральной ассамблее Всемирной медицинской ассоциации в Лондоне (в редакции 1983 г.) словосочетание “врач должен” встречается 15 раз! – и ни разу ни в одном пункте не сказано, а кто и что должен, – вот именно, должен – врачу!). “Прогресс всегда заключается в приближении к животному состоянию, в упразднении того самого прогресса, который вывел нас из него”. “"Нравственное" воздействие посредством знаков и системы различий обнаруживается, хотя и в неявной форме, уже у животных”, “…искусство существует посредством знака”. “Даже в медицине приходится учитывать ту семиологическую культуру, в рамках которой ей приходится лечить людей, …и если лечение считать языком, то и используемые средства лечения должны быть понятны больному через код его культуры. …Сами симптомы принадлежат той или иной культуре” (курсив и выделение мои. – И.С.) – эта мысль стала для меня основополагающей, в частности, (в том числе и) на ней зиждется раздел “иносказательный язык больного тела”. “Органическая дифференциация – это человеческое свойство и зло”, “…в самом человеке не заложено (курсив мой. – И.С.) принципа дальнейшего развития” (хотя многие, “начитавшись” популистски переведенной цитаты из Парменида, не только безосновательно декларируют, что “все в человеке”, но еще и берутся (небесплатно) помочь (зачем-то) “достать” это “все” – что значит достать? достать как? достать что? достать откуда? и, пусть и достав, деть-положить-приспособить зачем и куда?) – поэтому от Символов и Образов, и, следовательно, от духовно-психосоматических болезней нам никуда не деться: не болеть значит не жить. Я дважды позаимствовал-употребил его фразу: “Упреждая претензии и упреки, замечу, я не иррационалист, и для меня метафоры – это не замена понятий, а одно из концептуальных средств сущностного анализа”, так как она наиболее точно передает то, что мне хотелось сказать. Книгу “О грамматологии” мне нельзя лишний раз брать в руки: я сразу все бросаю и начинаю ее читать – и на этот раз закрываю ее с большой неохотой… И.А.ЗАМБРЖИЦКИЙ – когда в 1989 году я прочитал его монографию “Пищевой центр мозга” (М.: Медицина, 1989), то сразу побежал за вторым экземпляром – вдруг первый потеряю. Игорь Алексеевич Замбржицкий один из тех, кто научил – и приучил – меня мыслить только структурно-функционально: любое физиологическое проявление жизнедеятельности, как и любой патологический симптом, всегда имеет структурное отображение, и эта структура – или совокупность структур – всегда где-то локализована. Автор впервые установил и научно обосновал точные цитоангиоархитектонические корреляции – с них, вспомним, и начинаются в первой главе мои рассуждения. Из этой же работы я впервые узнал о существовании памяти, не локализованной в нервной системе (другие подробности об энграфии тканей организма в разных структурно-функциональных системах я нашел в работе Н.П.Бехтеревой “Роль индивидуально приобретенной памяти в механизмах нормальных и патологических реакций” // Механизмы модуляции памяти. Л.: Наука, 1976. С. 7-14), включая понятие – одно из ключевых в моих рассуждениях о памяти тела – об энграфии капиллярных сетей мозга. Продолжая традиции отечественной морфологии, основанные на эволюционном подходе (Б.Н.Клосовский и др.), автор пишет: “Канонический принцип единства структуры и функции не мыслим без общности в развитии клеточных структур и их сосудисто-капиллярных сетей, без которой не может развиваться и структурно-функциональная специализация коры мозга”. Автор убедительно доказал, что по характеру капилляротока можно точно судить о выраженности функционального напряжения перикапиллярных структур – без этого вывода мне практически не удалось бы заложить гистологический фундамент своих рассуждений. Из этой же книги я узнал о динамической локализации функций: то есть любая функция (и болезнь! – И.С.) не жестко привязана к каким-то определенным клеткам тканей и органов, включая нервную систему. Благодаря этой же работе я узнал, что Павлов рассматривал мозг как суперсистему равноправных систем (анализаторов), ознакомился с гениальным высказыванием Клода Бернара, что “… когда наука достигает совершеннолетия, то теория уверенно направляет практику”, и со множеством других ценнейших идей и мыслей – и автора и цитируемых им ученых. Поэтому данная работа тоже является для меня основополагающей. Тем, кто “глубоко копает” нервную систему, я настоятельно рекомендую внимательно изучить эту необыкновенно глубокую монографию. А.В.ИВАНОВ – Андрей, ты бескорыстно помогал мне не только как рецензент-философ. Своей аргументированной критикой ты способствовал укреплению моей уверенности в том, что иносказательный язык больного тела как точное отображение моральной патогенности жизни человека – гостя-хозяина этого тела, действительно существует. А твоя необычайно глубокая работа “Мир сознания” (Барнаул: Изд-во АГИИК, 2000) помогла мне утвердиться во мнении, хронологически точнее, во многом присоединиться к твоей точке зрения, что сознание – это небиологическое устройство, “встроенное” (предположительно) в мозг (или нервную систему в целом) либо как-то по-иному “присутствующее” в нем (взаимосвязанное с ним). Надеюсь, когда-нибудь я смогу еще глубже понять твою, крайне сложную для не философа, книгу; здесь же только приведу несколько цитат, способствовавших уменьшению моего невежества в этом вопросе: “Отсутствие междисциплинарно-концептуальных “стяжек” оборачивается сегодня специфической иррационализацией научного дискурса в изучении человеческого сознания и утратой его понимания как единого и целостного феномена” – с этим и я столкнулся, когда стал “копать” литературу по сознанию. В своей работе проф. А.В.Иванов упоминает “о таком атрибуте сознания, как его свободно-спонтанный характер, (атрибуте) в принципе не могущем быть сколь-нибудь полно логически охваченным средствами какого-то одного научного подхода”. И в этом он перекликается с А.М.Анисовым (Темпоральный универсум и его познание. – М.: ИФРАН, 2000), в частности, пишущем о “широко распространенной ошибочной мысли, что в нейронах, синапсах и прочих структурах мозга скрыта тайна мышления” (не уточняя, – впрочем, как и все другие критики медицины и биологии, не имеющие высшего медико-биологического образования, – в чем конкретно состоит ее, этой мысли, ошибочность). Мне также близка и другая мысль этого автора: о том, что не только люди, “природа тоже имеет историю” – а значит природа имеет и сознание (являясь когнитирующим множеством), и все разговоры о том, что сознание всегда и только эксклюзивно человеческое, не имеют под собой реальной почвы. “Бытие моего сознания, пишет А.В.Иванов, столь же нуждается в символическом опосредовании и объективации, сколь и закономерно избегает их, будучи чем-то глубоко непосредственным по своему существу”; “…и при жизни мы никогда полностью не отождествляем собственную личность и наш внутренний мир исключительно с телом и его действиями” (как, впрочем, и тело не отождествляет свои действия и свой внутренний телесный мир с “собственной” (ли?) личностью. – И.С.), “однако …совершенно ясно, что сознание каким-то образом связано с физиологической деятельностью мозга и тела…” – (пред)полагаю, что, по крайней мере, со стороны тела, эта связь является силой (гравитацией или др.) как условием проявления и/или собственно нематериальным проявлением (жизне)деятельности материи-тела как физико-химически сгущенного (био)вещества. По определению А.В.Иванова, “Сознание есть динамически-противоречивая действительность (т.е. живая от лат. vita и деятельная реальность), посредством которой познаются и преобразуются все иные виды реальности (природная, социальная и др.), включая ее саму” – для меня, приложимо к духовно-психосоматической патологии, противоречивость сознания заключается, как минимум, в том, что оно одновременно и друг и враг (тварного) психосоматического человека, этим (своим “да”↔”нет”) делая (шизофренизируя) последнего Себя↔своим рабом↔господином; эта же противоречивость не позволяет мне(↔не мне) понять, в какой мере мое(↔не мое) сознание “мое”(↔“не мое”), а в какой нет. Иными словами, когда и в каких ситуациях я – как тварное “Я”-мозг-тело – могу, а когда не могу расчитывать на свое(-чужое) сознание. Если перефразировать куплет из “La donne è mobile” (Риголетто), то “наше сознание склонно к измене и перемене как ветер майский” – знать бы, откуда этот ветер дует. Мысль автора, что “многие факты говорят о том, что наша психическая жизнь в физиологическом плане определяется отнюдь не только мозгом” еще более укрепила меня в убеждении о параллельном (существованию “привычной” психике) существовании чисто телесной, соматической ненервной (вне-, до- и/или постнервной) психики со своими – и тоже ненервными – “Я”, интеллектом, мыслями, переживаниями, эмоциями и т.п. Полагаю, ненервная психика – это не-, пост- или доодухотворенная и не-, пост- или доодушевленная “телесность в себе самой”. Читатели, желающие глубже изучить современное состояние проблемы сознания, прочитают монографию проф. А.В.Иванова “Мир сознания” с большой для себя пользой. В.Л.ИНОЗЕМЦЕВ – “Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы” (М.: Логос, 2000). Эта книга еще больше укрепила меня во мнении, что наемный труд – это один из самых мощных этиологических факторов, вызывающих развитие духовно-психосоматической патологии. В социально-экономическом аспекте эволюцию человека можно представить в виде следующей последовательности: … → рабство → наемный труд → творчество (→ …?). Социально-экономически раба во всем обеспечивает хозяин, оставляя ему только право выбора веры (я написал: “обеспечивает”, а не обеспечивал, потому что рабство имеется и сейчас, в том числе и в нашей стране). Таким образом, раб зависим от господина во всем, кроме того, какому богу или идолу ему поклоняться. В развитых рабовладельческих государствах институт рабства регулировался законодательно: хозяин не только не имел права просто так лишить раба жизни, но и нес перед государством юридическую ответственность за выполнение своих обязанностей по отношению к рабу. Например, в Древнем Риме раб, которого хозяин плохо кормил, одевал или жестоко с ним обращался, имел законное право пожаловаться на него в специальную службу. Хозяина могли оштрафовать, как-то наказать или другим способом принудить выполнять свои обязанности перед рабом. А в некоторых случаях раба у него даже отбирали и перепродавали другому, более законопослушному хозяину. Очевидно, полностью рабство не искоренимо; по крайней мере, оно будет существовать до тех пор, по пока имеются – рождаются и социально(-биологически) воспроизводятся – люди с рабской психологией, точнее даже, с рабским морально-психосоматическим устройством. Наемный работник или труженик тоже трудится механически, реализуя чужие планы и преследуя чужие цели, а взамен получает не моральное удовлетворение, а бумажки, годные только для того, чтобы тварно иметь, а не для того, чтобы духовно быть. Самая главная проблема – главный страх наемного работника заключается в том, что ему могут на вполне законных основаниях отказать в приеме на работу, если он не отвечает определенным требованиям. Поэтому для того, чтобы было на что жить, человек – потенциальный наемный работник вынужден чуть ли не с пеленок ложиться в “прокрустово ложе” профессионального образования (точнее, его туда – как бесправного раба, не спрашивая, – “укладывают” родители и общество), чтобы соответствовать этим требованиям, а не свободно, творчески развиваться согласно своей человеческой природе – и в этом плане труд подобен рабству. Человек – это в первую очередь духовное существо. Духовность же подразумевает наличие цели и смысла индивидуальной жизни, отсутствие которых и есть один из факторов, способствующих порабощению человека человеком, обществом и государством, – с рабски-добровольного согласия самого этого человека. Поэтому работа за деньги и за кусок хлеба, без цели и смысла с высоких позиций всегда безнравственна и неизбежно приводит к моральному внутриличностному конфликту, который и становится причиной развития “профессиональной” духовно-психосоматической патологии (надеюсь, когда-нибудь студенты медицинских вузов будут изучать предмет “моральные профболезни”). Иное дело – свободное творчество, на котором и (будет) основано постиндустриальное общество. Человек творческий или “Человек Творящий” свободно реализует свои личные планы, преследует свои собственные цели и осуществляет свою индивидуальную миссию – и только такая жизнь основана на морали (по Виктору Франклу, аморально все, что препятствует или не способствует самореализации человека). Приведу и прокомментирую лишь несколько цитат из этой замечательной книги, которые, на мой взгляд, подчеркивают трагическую неустранимость дихотомии труда и творчества. “Труд как деятельность, заданная стремлением к удовлетворению материальных потребностей человека, накладывает отпечаток на все стороны его жизни, и воплощенные в феномене эксплуатации противоречия суть лишь одно из проявлений несвободного (курсивы мои. – И.С.) характера такой активности”, а любая несвобода – это рабство; если процитировать Мигеля де Унамуно, то “…необходимость обеспечивать свое материальное существование отупляет человека”. В.Л.Иноземцев цитирует Маркса, что “говорить о свободном, общественном труде, о труде без частной собственности (значит допускать) одно из величайших недоразумений” – такого Маркса мы в институте не проходили. Далее: “Переход деятельности, обусловленной экономической необходимостью, к активности, свободной от подобной системы стимулов, может быть обозначен как переход от труда к творчеству, от labour к creativity (по терминологии англоязычных авторов. – И.С.). При этом, если понимать творчество как внутренне мотивированную рациональную деятельность, оказывается, что определить деятельность как труд или творчество может только сам ее субъект (курсивы автора). Преодоление труда происходит в первую очередь на социопсихологическом уровне; и поскольку процесс труда задает целый ряд фундаментальных экономических явлений и закономерностей, можно предположить, что преодоление экономических основ социума осуществляется не через трансформацию социальных структур, а вследствие духовной и интеллектуальной эволюции составляющих их людей (курсив мой. – И.С.)”. “Те, кто осознал в качестве наиболее значимой для себя потребности реализацию нематериальных интересов, становятся субъектами неэкономических отношений и обретают внутреннюю свободу, немыслимую в рамках экономического общества (курсив мой. – И.С.). Именно в этом аспекте и можно говорить о преодолении эксплуатации в рамках постэкономической трансформации”. “Преодоление эксплуатации …можно расценивать как высшее достижение социального прогресса…”. “Там, где нет достаточной экономической свободы, никакие надутилитарные ориентиры не могут привести к формированию постиндустриального общества” – иными словами, тот, кто “в поте лица добывает хлеб свой”, фатально обречен на то, чтобы быть больным и несчастным. От бессмысленности наемного труда и, следовательно, бессмысленности “наемной” жизни люди не только начинают мучаться, пить и т.д., они теряют способность к самостоятельному поиску смысла собственной жизни, а позже теряют и потребность в смысле собственной жизни, начиная жить делами коллектива (точнее, делами человека, нанявшего всех членов этого коллектива). В моем понимании человек, живущий интересами других людей (коллектива, жены, мужа, детей, а также родины, производства, церковного прихода, кошечек, собачек, огорода), а не своими собственными интересами, является толстовским “живым трупом”. Как правило, если нет свободы в труде, ее нет и в так называемой “личной жизни” – и живут-горбатятся такие “ради семьи”, “ради детей”, “ради кошки” и ради других многочисленных “ради…”. Личная жизнь – это внутренняя жизнь личности (“внешней” жизни вообще не бывает – нельзя жить снаружи самого себя), а личностью можно стать, только освободившись от рабства (рабского отношения к…): идеологического, религиозного, трудового, семейного и всякого другого. Наемный работник, даже если он, отбывая трудовую повинность, и “неплохо зарабатывает”, всегда будет нищ духом и всегда будет бояться работодателя – хозяина своего куска хлеба. И абсолютно прав Менегетти, категорически утверждающий, что для того, чтобы стать настоящим человеком (и духовно-психосоматически выздороветь), “сначала надо заработать деньги”, то есть приобрести (в том числе и) экономическую независимость – освободиться от постыдных оков трудового рабства и трудового страха. И последняя цитата, имеющая самое непосредственное отношение к нашей стране: “Неразвитость среднего класса не дает возможность сформироваться слою людей, которые восприняли бы образованность в качестве значимой ценности и у которых стремление к творческой деятельности сформировалось бы как настоятельная потребность”. Если в нашей стране врачи когда-нибудь перейдут из класса нищих и бедных (хотя бы) в средний класс, то это положительно скажется на здоровье нации. Общество не имеет никакого морального права требовать качественного лечения, соответствующего стандартам развитых стран, от врача, которому оно – в лице государства – платит копейки, от врача, получающего (да и то нерегулярно) меньше уборщицы общественного туалета. Заработная плата врача – это отношение общества к своему здоровью. Эта книга заставляет задуматься и о многом другом. Что может сделать (всего лишь) врач, если этиология подавляющего большинства болезней уходит корнями в экономику, идеологию, политику, государственный строй и социальное устройство общества. Любой опытный и понимающий жизнь врач испытывает, как минимум, горечь, когда читает, что для того, чтобы выздороветь и быть здоровым, оказывается, нужно самую малость: всего лишь только “правильно питаться”, “принимать витамины”, “бегать по утрам”, “чаще и чище мыть руки”, “регулярно совокупляться и опорожнять кишечник”, “беречь нервы”, “избегать стрессов” и так далее, и так далее, и так далее… – кому выгодна вся эта ложь? Для того, чтобы быть (стать) здоровым и свободным человеком, в первую очередь нужно сбросить оковы экономического и любого другого рабства, включая такие, как привычка жить по указке и делать все из под “рублевой” или “увольнительной” палки, постоянный поиск виноватого и благодетеля, личные безответственность, “безголовость”, “безрукость” и лень; нужно во что бы то ни стало освободиться от отупляющего и парализующего волю страха и стать внутренне независимым. Тогда раскуется сознание (и тело! – анатомическая и локомоторная свобода взаимодетерминирована и взаимосвязана со свободой сознания и психики, ибо человек – это всегда и только неразрывно-слитное триединство сознания, психики и тела), и человек обретет свободу и смелость мышления, являющиеся необходимыми условиями для “выхода из шкуры” (из личного каменного века) и движения к свободной самосотворенной жизни. Любая медицинская помощь для несвободного, порабощенного и измученного страхом человека, …→морально→психо→соматически→… (еще) болеющего-страдающего от своей болезни-унижения-рабства, всегда будет паллиативной, тем более в экономическом обществе главный и почти единственный критерий здоровья – это способность работать (даже больничный лист называется листком временной нетрудоспособности). Очень часто бывает, что стихание клинических, психологических и жизненных симптомов-проявлений духовно-психосоматической патологии свидетельствует не о выздоровлении, а лишь о том, что прежде гордо страдающий и борющийся за свою свободу человек навсегда или на время по-достоевски смирился со своей незавидной участью или, от страха или от отчаяния уверовав, рабски-покорно принял дозу “опиума для народа” (в наше время духовных, моральных, нравственных и психобиологических наркотиков много). Не исключено, что одной из подспудных причин эпидемически распространенного в нашей стране желания (порой, любыми способами) получить группу инвалидности является стремление к обретению, пусть и небольшой, материальной независимости и, следовательно, избавление от унизительных оков экономического рабства. Очевидно, по этой же причине какая-то часть убегающих от (внешнего) рабства людей уходит бомжевать; среди явных и скрытых бомжей достаточно приличных и честных людей: интеллигентов, работников искусства и культуры, инженеров, бывших кадровых офицеров, ветеранов конфликтов и войн, почетных тружеников, передовиков производства и т.д. (тем, кого интересует эта тема, для начала можно прочитать “Очарованный странник” Лескова). Экономическое и всякое другое рабство, подобно газу, диффундирует не по одной только психике, а захватывает и порабощает-сковывает и духовную, и психическую, и телесную сферу – и со временем раб в чем-то одном неизбежно становится рабом во многом или даже (почти) во всем. Дети рабов с рождения растут в атмосфере страха, мелкого шкурничества и всех других бытовых (а также ясельных, детсадовских и школьных) проявлений рабства. Такой сызмальства приучен думать не о том, кем стать, чтобы смело, свободно и творчески самореализоваться в жизни, а о том, где платят больше, а работать нужно меньше (особенно если не ругают и есть что украсть). Да и самих детей часто “заводят” (в том числе и) для того, чтобы “было кому на старости лет кусок хлеба подать”. Для духовных рабов деньги и бесплатные материальные блага – самый мощный растлитель, особенно если они с детства растут в морально, духовно и нравственно тлетворной атмосфере хронической нехватки денег на самое необходимое (“Униженные и оскорбленные”). А продаются они задешево, почти что задаром – вспомним выборы депутатов, мэров и губернаторов. Один пообещал сделать пенсионерам – за их же счет! – бесплатный проезд в муниципальном транспорте: “Ну и пусть вор, зато я несколько рублей сэкономлю”. Другой просто раздавал бесплатно водку и деньги: “Раз бесплатно дает значит хороший человек. Ну и что, что пьет, – а кто нынче не пьет!”. Сверхраспространенное нежелание молодых людей отбывать воинскую повинность тоже вытекает, во-первых, из нежелания рисковать собственной жизнью непонятно за что, во-вторых, из небезосновательного опасения, что в армии из него, (еще) свободного и умного молодого человека, почти наверняка сделают глупого раба – “Я солдат, и у меня нет башки, мне отбили ее сапогами”, поет отечественная рок-группа Пятница. Еще одно проявление рабства – это почти полное равнодушие наших людей к бедам и страданиям своих собратьев. В частности, это хорошо видно на примере терроризма, который (и не только в России) расцветает не столько по причине слабости власти, а сколько по причине равнодушия общества – “моя хата с краю, ничего не знаю”. Особенно отчетливо это недалекое равнодушие нашего народа к судьбе своих ближних, – а потенциально и к своей собственной судьбе – выявилось во время трагедии в Беслане… Вот (в том числе и) к чему приводит экономическое рабство и его порочные проявления-следствия – страх-болезнь, нездоровье, бедность и нищета духа, души и тела. Говорят, что для врача все больные должны быть одинаковы (а почему тогда для больного все врачи не одинаковы). В плане таблеток, уколов и операций – быть может, но в плане профилактики: рекомендаций и советов относительно того, как избавиться от болезней и стать здоровым – никогда. Наемный врач с рабской психологией, нищенской заработной платой и страхами бедного и зависимого от начальства маленького человека никогда не увидит и не поймет лежащих в основе многих болезней моральных страданий материально и по-другому независимого пациента – таким больным нередко в стационарах и поликлиниках (за глаза) говорят: “с жиру бесится”, “ишь какой, телефон (телевизор, холодильник и т.д.) ему в палату подавай”, “так ему и надо, не нам одним мучиться”. Такой врач не сможет воодушевить и морально поддержать страдающего свободного и финансово обеспеченного человека (“богатые тоже плачут”), так как своим рабским “третьим глазом” никогда не увидит ошибку, которую тот допустил в своей жизни. Вот и получается, что в нашем расслаивающемся (или расслаиваемом?) обществе умных и богатых все чаще лечат тоже умные, грамотные и богатые врачи, за высокие гонорары практикующие в частном порядке или получающие приличную заработную плату в элитных частных и государственных лечебных учреждениях (с их лозунгом “лечиться даром – даром лечиться”), а глупых и бедных – глупые, малограмотные и бедные врачи (получая за мелкие дополнительные услуги, оказывать которые их принуждает нищета и бедность, – как в советские времена вечно пьяные сантехники и грузчики, – мелкие денежные подарки-подачки (нищие много дать не могут), вино, водку, грошевые конфетки и шоколадки и прочую дребедень – как же, ведь важен не подарок, а важно внимание. Помню, как недавно одному участковому врачу дали срок за то, что он выдал левый больничный лист, взяв за это одну-две сотни рублей, – а сколько шуму было в местной прессе! Сразу вспоминаются сталинские приговоры “за колоски”. Складывается впечатление, что те, кто пишет учебники и умные книги о причинах развития и лечении болезней, абсолютно не знают реальной жизни. У молодого выпускника вуза, начитавшегося подобных сказок-книжек, в первые годы работы наблюдается не только полная растерянность…). Бедному врачу не хватает на самое необходимое: ему бы выжить, прокормить семью, оплатить коммунальные услуги, купить новые ботинки. Этим и заняты его мысли – где уж тут быть честолюбивым, постоянно заниматься самообразованием: покупать дорогие медицинские книги, выписывать тоже недешевые журналы, за свой счет ездить, точнее, летать самолетом на хотя бы российские конференции, получать информацию через интернет. В итоге собственное здоровье врача, его культурные и духовные потребности тоже убиваются болезнью-бедностью. Таким образом, наемный труд или экономическое рабство – это гибрид рабства и творчества, а наемный работник – это полураб-полугосподин. Применимо к рассматриваемой теме, меняется и содержание главного – шекспировского – вопроса человеческой жизни. Рабство: “жить или не жить – вот в чем вопрос”; труд: “чем заниматься, чтобы было на что жить, – вот в чем вопрос”; свободное творчество: “чем заниматься, чтобы быть, – вот в чем вопрос”. Рабство – это страх, что лишат жизни; труд – это страх, что не на что будет жить; творчество – это отсутствие страхов раба и труженика. Страх же – это и причина↔следствие и основа↔проявление …↔духовно↔психо↔соматической↔… патологии. – Вот так смыкаются экономика и медицина. КАНТ – в силу своей абстрактности и крайней сложности в целом обогащающие думающего человека идеи великих философов прошлого (и тем более настоящего) напрямую почти не применимы к обыденной повседневной жизни и рутинной врачебной практике. Поэтому я коротко прокомментирую всего лишь несколько цитат. “Я становится Я, поскольку оно само себе повинуется” (курсив мой. – И.С.) – эта мысль помогла мне еще на шаг приблизиться к пониманию того, что такое “Я” и духовно-психосоматическая интеграция и что такое “не повинующееся” ему (“Я”) “бессознательное”. “Грех – это извращение естественных отношений между душой и телом в страсти” – применимо к патологии в медико-биологическом понимании я называю это “извращение естественных отношений” психосоматическим разобщением, в патоморфологической и патофизиологической основе которого лежат – вызванные сосудистой альтерацией, экссудацией и отеком – демиелинизация нервных волокон и секвестрация участков тканей и органов, в свою очередь, вызванные хроническим аффектогенным позно-мышечным напряжением – следствием персистирующего морального конфликта, проявляющегося в виде борьбы Белого и Черного Образов, последний из которых материализовался в человеке в виде обитательницы секвестра-“бессознательного” – морально патогенной духовно-психосоматической Сущности.
ТОКИНГ ХЕАДЗ – в 1987 году, когда я впервые услышал “Creatures of Love” из альбома “Little Creatues”, я понял: Talking Heads – это навсегда; кто-то нашел “свой дезодорант”, а я нашел свой рок-квартет, стоит мне вспомнить-подумать о котором, как сразу же хочется его послушать. Именно с Talking Heads я стал постигать авангардную американскую рок-культуру, интеллектуальный рок. Как все-таки переплетаются, порой, причудливо и фантастически, в моей жизни люди, музыка, места и события – места-события. Композиция “Creatures of Love” (альбом “Little Creatues” я приобрел в 1990 г., незадолго до отъезда в Москву на специализацию) прочно ассоциируется у меня с Всероссийским центром восстановительного лечения детей с детским церебральным параличом и особенно с его основательницей-руководительницей, – я бы даже сказал, настоятельницей, блюдящей научный и человеческий подход к лечению и реабилитации таких детей, – Семеновой Ксенией Александровной, которой, в силу вполне понятных причин, абсолютно чужда такая музыка (беседую с К.А. или вспоминаю о ней, а в голове крутится “Creatures of Love”; слушаю “Creatures of Love”, а перед глазами стоит лицо К.А., – так ее за глаза зовут сотрудники и многие из тех, кто ее знает, – и ее знаменитая рафаэлевская мадонна-иконка на шее), и ее сыном, Семеновым Андреем Сергеевичем – прекрасным специалистом-нейроиммунологом в области ДЦП, дружба и личное человеческое и научное общение с которым, как и его печатные работы, несказанно обогатили меня. В частности, он показал, что клинически видимому ухудшению состояния больных с ДЦП – спонтанному или на фоне какого-нибудь лечения – всегда предшествуют субклинические признаки (усугубления) центральной демиелинизации в виде нарастания титра антител к S-100 – основному белку миелина (к сожалению, редко учитываемой при лечении особенностью таких детей является то, что они очень боятся чужих людей, пребывания без близких, одиночества и боли, – эти факторы резко усиливают мышечное напряжение…). Родом Ксения Александровна из Питера и после прорыва ленинградской блокады провела какое-то время на Алтае, в г. Рубцовске, в котором и я начинал работать врачом сразу после окончания медицинского института; она специалист в области ДЦП – и моя старшая дочь страдает ДЦП. Как только я увидел Ксению Александровну, то сразу почувствовал какую-то близость с ней; с ее сыном Андреем тоже сразу же установились близкие отношения. Психиатр-ученый Сергей Федорович Семенов, муж Ксении Александровны и отец Андрея, изучавший, в частности, иммунопатологию ДЦП (см.: С.Ф. Семенов, К.А.Семенова – “Иммунобиологические основы патогенеза нервных и психических заболеваний”), – и психиатр-ученый Зигмунд Фрейд, открывший и “бессознательное” и первое в мире отделение детской неврологии; Фрейд описал детский церебральный паралич и дал ему это название. Есть много и других удивительных аналогий в этой цепочке внешне и внутренне связанных событий моей жизни, жизнях этих – и других – людей… М.А.ХОЛОДНАЯ – монография “Психология интеллекта. Парадоксы исследования” (СПб.: Питер, 2002) произвела на меня большое впечатление и помогла понять в том числе и некоторые свои личные ментальные и другие особенности; эта книга тоже незримо присутствует в моей работе. Так как развитие духовно-психосоматической патологии начинается с совершения ментальной ошибки, то для предотвращения совершения повторной ошибки и исправления допущенной необходима апелляция к интеллекту больного. К сожалению, в практической медицине этот вопрос даже не ставится. М.А.Холодная совершенно права, когда пишет о том, что в России наблюдается рост “функциональной глупости” среди населения; полагаю, это напрямую взаимосвязано с ростом заболеваемости – и не только духовно-психосоматической патологией, но и многими другими болезнями. А чего стоит мысль автора о том, что “Великая иллюзия, в ловушку которой попали многие великие умы, – вера в рациональную природу человеческого интеллекта” – но если интеллект не рационален, то не рациональны и психика и тело. – А что тогда рационально в человеке? – Ничего? – Вполне возможно… Мне очень близка и идейно созвучна цитата К.Фишер (1980), приведенная в этой монографии: “…мысль в буквальном смысле слова выстроена из сенсорно-моторных навыков” – я полагаю, что мыслит не Сознание, которое порождает Образы, а психика как высшее проприовисцероцептивное “Я”, поэтому способность к интеллекту коренится в теле (мозг – это процессор, перерабатывающий “умные” телесные импульсные посылки). Мысль рождается в процессе движения актиновых и миозиновых нитей по отношению к друг другу; анатомо-гистологически мыслит все, что имеет эти нити и имеет способность к их движению: клетки (актин-миозиновый цитоскелет), внутренние органы (сокращения гладкой мускулатуры) и соматическая мускулатура… (то есть элементарный когнитивный процесс (элементарная “телесная мысль”) – это встречное движение или расхождение некого минимального количества актиновых и миозиновых нитей (двух? более?) со скоростью и дельтой расстояния (сближения либо расхождения), достаточными для возбуждения своего нервного рецептора (передающего эти элементарные мысли в ЦНС, в которой они собираются и суммируются, образуя некое объемное электрофизиологическое поле). В каждый конкретный момент у человека (“в голове”) на поверхности психики столько мыслей, сколько действующих (сходящихся или расходящихся) актин-миозиновых пар волокон. Потенциальное предельное число “телесных мыслей” огромно: оно складывается из общего количества пар актин-миозиновых волокон, скоростей и амплитуд их движения; также следует учитывать движение пар или пучков волокон, а также порций мышц, отдельных мышц или их групп относительно друг друга. Очевидно более сложные телесные мысли (язык тела) кодируются последовательностью восходящих импульсов (от различных генерирующих их образований), интенсивностью их потока, временнЫми промежутками между ними и т.п.). …Затем эти мысли в виде проприовисцероцептивных импульсов передаются по нервным стволам в головной мозг, вызывая импульсную активацию “своих” нейронов, и т.д. К сожалению, с этой стороны – умный-мыслящий человек есть (в том числе и либо первично) умное-мыслящее тело, а “Я”-мозг, как экран телевизора, является только воспроизводящим (отображающим) и перерабатывающим телесные импульсы-мысли устройством – проблема интеллекта нигде и никем не рассматривается (во всяком случае, в доступной мне литературе такой подход к мышлению мне ни разу не встречался; мышление – мы-шли). Если развить этот тезис дальше, то речь и язык, на котором мы мыслим – говорим словами вслух и про себя, – это “мыслящий рот”: губы, язык, нёбо, мышцы гортани и т.д. Если мои рассуждения верны, то тогда получается, что язык, на котором мы говорим, – это в прямом смысле язык, которым мы говорим; недаром в русском языке, – хм, языке – эти слова омонимичны. По крайней мере, такая точка зрения косвенно подтверждается “периферической теорией эмоций”: мы смеемся (улыбаемся, плачем и т.д.) – и поэтому нам смешно, а не наоборот: мы смеемся, потому что нам смешно (к сожалению, автора этой теории я не помню). А еще вспомним, что по-французски слова, обозначающие тело и текст (corpus), омонимичны – быть может, прав Жак Деррида, утверждающий, что письмо произошло раньше речи, и что письмо и речь имеют разное происхождение. Я полагаю, что язык (на котором мыслят и говорят) – это производное речевой мускулатуры, а письмо – это производное (мускулатуры остальной части) тела. Понимание этого различия позволило мне начать думать об иносказательном языке больного тела – и его, этого языка, невыразимости словами. Очевидно, тело (кроме губ и полости рта, генерирующих вербальные мысли и речь) мыслит доязыково, точнее, неязыково (несловесно). Именно поэтому словесное мышление и словесное говорение (да и мычание, выкрики и т.п.) не в состоянии выразить все богатство нашего внутреннего психического мира (“проприовисцероцептивного “Я”-мира”); недаром при общении важную информационную роль несет позно-двигательная экспрессия тела (которую мы невербально считываем, ибо этот язык нам, нашему телу, понятен и знакòм). Если по Павлову речь – это вторая сигнальная система, то речь и мышление тела (за исключением речевой мускулатуры: губ и полости рта) – это параллельная ей сигнальная (неязыковая, несловесная) система (или это и есть первая сигнальная система?). Можно иметь низкий “оральный интеллект” (“оральное мышление”), скудный “оральный словарный запас” и неразвитую “оральную речь”, но умное и “много говорящее” тело – и наоборот. Получается, что локомоторная (актин-миозиновая) свобода тела – это в прямом смысле свобода мышления. Вспомним, что в эволюции существование нервной системы без мышечной нецелесообразно. Тело говорит-мыслит в тишине, в безмолвии, молчаливо (когда рот-язык молчит) – полагаю, что художники, скульпторы, писатели и другие, – творящие молча, в тишине, включая ученых, – мыслят-говорят телом; речь их только сбивает (мешает им), и поэтому в творчестве они предпочитают уединение. Настоящего ученого писать тянет только тогда, когда есть, что написать, когда его тело накопило определенный опыт именно в той области, о которой он собирается писать. Опыт – это чужие знания, сознательно воплощенные в собственное тело (на языке этого тела), в собственную жизнь; именно такие знания, – по которым человек (когда-то жил или) живет сам, – являются настоящими, подлинными, личными. Чисто книжные знания, не проверенные личной практикой, – это знания, не воплощенные в собственное тело, в собственную жизнь, и поэтому, когда такой – начитавшийся – человек что-то (научное, художественное или др.) пишет, он пишет о том, что не пропустил через себя, через свою жизнь, не воплотил в свое тело, чего подлинно не знает, чего не умеет (“не владеет предметом”), – он пишет о чужом, а это ложь, обман, причем обман и себя и читателей. Сколько так называемых научных сотрудников, преподавателей и ученых в области медицины (и не только) стали таковыми сразу после студенческой скамьи, не поработав врачами; о чем они могут написать, чему они могут научить студентов и врачей. В моем понимании фарисейство в медицине – это мертвое книжное медицинское знание, а мертвым является такое медицинское знание, которое, повторюсь, не воплощено в свое тело и в свою жизнь, что возможно только при приобретении опыта практической работы. Фарисейство – это культ мертвого внеличного знания, возведенный в научную степень и стоящий на пьедестале научной должности, поэтому фарисейство – это поклонение идолу, это сотворение кумира. Не просто несправедливо, а ужасно, когда те, кто представления не имеет о настоящей, живой медицине, учат тому, как надо лечить больных людей, да еще при этом свысока относясь к “тупым” студентам и “безграмотным” практическим врачам. Мне и самому не раз приходилось слышать уничижительное: “как, ты даже не кандидат наук!” – Нет, отвечаю я таким вслух или про себя, я не кандидат и не доктор ваших мертвых наук, потому что я пытаюсь научиться жить, понять и овладеть избранной специальностью, собственным телом и собственной жизнью – а это необходимо мне для того, чтобы потом пытаться понять мир и стать его гармоничной и полезной частью (а не быть носителем мертвых, не воплощенных в реальное живое дело знаний). И данная моя работа – это (само)отчет о том, в какой степени мне это удалось. Конечно, в идеале необходимо одинаково хорошо владеть и языковым и телесным мышлением (речью), но таких людей мало (речь идет о врожденных свойствах), и встречаются они, в основном, среди выдающихся актеров, публичных общественных деятелей и т.д. И несколько слов об эмоциях. Эмоции, по крайней мере, их вокально-звуковые проявления, возникают тогда, когда человек безуспешно пытается перевести позно-двигательную смысловую экспрессию своего тела – телесную несловесную мысль, фразу или речь – в вербальную, языковую форму (выразить тело в речи). Он не может что-то важное и нужное сказать, внешне выразить, довести до собеседника на языке тела и пытается, но тоже не может, это же самое сказать словами, перевести в слова. Поэтому эмоции – это речь немого (языка), это (неудачная) попытка словами выразить телесное-несловесное, и состоят они из звуков, вздохов, жестов и т.д. (так же и немой пытается что-то сказать, а только мычит и машет руками). Эмоции нужны тогда, когда собеседники говорят “на разных языках”. Интересно, что многим (как лейтенанту Шмидту с его письмами) проще о чем-то написать (выразить смысл телом), чем об этом сказать (выразить смысл языком). Когда я уловил и понял различие между телесным и вербальным (языковым, оральным) мышлением, то понял и то, что телесная поза, присущая каждой болезни, это в том числе и безуспешная попытка тела перевести что важное (какую-то свою мысль, просьбу, крик, мольбу или другое) в речь, в язык, чтобы сообщить кому-то (как первоклассник тянет вверх руку в надежде, что его заметят и спросят). Но это важное телесное послание либо “застряло” в теле (вследствие пареза, секвестрации и т.п.), либо по нервным проводникам не доходит до психики – головного мозга (разобщение, демиелинизации, биологическая неполноценность ЦНС и т.п.) и поэтому не переводится (в мозге), не преобразуется в словесную форму. Это я заметил ex juvantibus, после разрушения, точнее, расшевеления позы, когда многие начинают спонтанно рассказывать – мочь говорить – о своих трудностях и проблемах; иногда это буквально лавина слов, поток мыслей, рассказ-исповедь (именно поэтому многие любят выпить и поговорить по душам, так как алкоголь расслабляет, расковывает, раскрепощает тело – временно придает ему локомоторную свободу и способность мыслить). Если из человека “выходят” только эмоции (крики, стоны и т.п.), то это, очевидно, говорит о наличии какого-то цереброспинального нейрофизиологического блока (в том числе и препятствующего переводу телесных мыслей в словесную форму) – но в любом случае, даже если человек плачет или кричит во время сеанса (о садистах речь не ведется), то это говорит об улучшении, о том, что произошло вскрытие и опорожнение смысловой, мыслесодержащей телесной ячейки секвестрированного “соматического бессознательного” (также см.: глава XII). В таких случаях главное – это не прекращать попытки возвращения окаменевшим телесным членам способности (говорить-)двигаться, и тогда позже обязательно появятся и мысли и слова. Познать себя – это научиться переводить мысли Себя-тела в “Я”-речь. Таким образом, мысли рождаются только в (локомоторно-[и суставно-?]мышечном и другом актин-миозиновом) движении и никогда – в покое, в котором они, наоборот, исчезают. Если короче и проще, то мышление – это мышечное (и другое) движение; какое движение – такое и мышление. Именно поэтому неподвижная, ригидная мышечная поза, присущая каждой психосоматической болезни способствует формированию в психике “слепого (проприовисцероцептивного) мыслительного пятна”, которое мешает человеку увидеть – внутренне воспринять, промыслить в словах, проанализировать допущенную в жизни ошибку (вспомним, что человек “не видит” ее в том числе и из-за наличия виртуального “слепого пятна” в перцептивном – и тоже в словесном! – восприятии ситуации, в которой допущена ошибка). Что самое неприятное (и для пациента и для лечащего врача), при этом речь идет о принципиально (полностью) не вербализуемой – проприовисцероцептивной – ошибке (и допущенной в жизни “перцептивной” ошибке), которую невозможно, – пока она заперта в ригидной позе, – вербально проанализировать, проанализировать (языковыми, оральными) мыслями-словами, так как тело, о чем сказано чуть выше, генерирует невербальные мысли (за исключением речевой мускулатуры), и застрявшие, подавленные, замороженные в позе-статуе мысли (поэтому поза – это еще и воплотившийся и застывший-затаившийся в теле Символ или изваяние Смысла) – без “разморозки” – невозможно доставить в ЦНС и перевести в последней (либо при помощи последней) в словесную форму. Именно поэтому попытки психологов и врачей расспросить больного духовно-психосоматической патологией о том, что ему мешает в жизни, просьбы – словами! – объяснить, отчего ему плохо, или попытки словесного (!) воздействия на него обречены на неудачу – пациент не может объяснить словами то, что невербально мыслится, что застыло-застряло в позе-теле и поэтому не выводится на уровень логоса, не переводится в слова. Даже если эта ошибка прекрасно видна посторонним, о чем они сообщают больному человеку, то дело в том, что он не видит (“слепое пятно” в восприятии ситуации) эту ошибку, и указать ему на нее – это то же самое, что дальтонику объяснить, что такое зеленый цвет. Недаром говорят “не говори, делай”. Менегетти понял это и стал (молча) ориентироваться по телесным знакам и анализировать сны пациентов. Особенно плохо, если специалист сам имеет больное-немое тело… Идентификация позы данной болезни и ее кинезиотерапевтическое разрушение – возвращение подвижности окаменевшим телесным членам – не только благотворно влияет на соматическую сферу, но и на психику. По мере локомоторной разработки позообразующей мускулатуры уменьшается или исчезает проприовисцероцептивное “слепое пятно” – и его внешнее проявление-отражение: “слепое пятно” в восприятии жизненной ситуации, в которой допущена ошибка (вспомним, эти два “слепых пятна” взаимосвязаны через Образ; по сути, внешнее и внутреннее рецептивные секвестры-“слепые пятна” – это внешнее и внутреннее психическое и соматическое секвестрированное-“бессознательное”), – и в голове появляются (передаются телом) “мысли по поводу…”, и/или человеком (наконец-то) узревается его проблемная ситуация, и им совершаются долгожданные нужные поступки и действия. – Именно после обнаружения феномена появления этих “мыслей по поводу…” и изменения психоэмоционального профиля и поведения пациентов, сопровождающихся позитивными изменениями в их жизни, наступающими у некоторых пациентов после курса мануальной терапии (или даже после сеанса – доводилось видеть), я и заинтересовался позой (еще и этим аспектом позы) и стал разрабатывать свою телесную практику (не просто мануальную терапию, а именно комплекс упражнений, направленных на разрушение имеющейся у больного позы и выполняемых преимущественно самим пациентом). При этом критериями эффективности, свидетельствующими о разрушении позы (данной болезни) и возвращении подвижности позообразующей мускулатуры, для меня служат прежде всего позитивные изменения на уровне психики и способность улучшать свою жизнь. Еще про позу можно сказать то, что она видима и тактильно воспринимаема – и поэтому расшифровывать ее нужно через органы зрения – любую болезнь в первую очередь видно, на слух – каждую болезнь слышно, и при помощи рук – любая болезнь характерна на ощупь. Это обусловлено тем, что через глаза тело осматривает само себя снаружи (выходя за рамки высшего приприовисцероцептивного “Я”), чтобы увидеть то, что нельзя – самому Себе-“Я”-телу – почувствовать изнутри, а также выразить, объяснить и передать (для другого телесного члена) при помощи эндорецепции: телесный член → проприовисцероцепция-мысль → мозг → мысль – эфферентная импульсная посылка → другой телесный член. В первую очередь, речь идет о внешней форме, которая улавливается и определяется только при помощи зрения (глядения снаружи), ибо только через форму можно почувствовать интенцию сокрытой в ней материи. Поэтому, если речь предназначена в первую очередь для собственных ушей (речевой аппарат и орган слуха, как известно, образуют пару), то парой зрению является проприовисцероцепция. Вот еще цитаты из М.А.Холодной, косвенно способствовавшие формированию моей уверенности в том, что причины (истоки) мышления, точнее, того, что мы ощущаем “в голове” при мышлении, необходимо искать в теле: “…природа любого явления не может быть понята на уровне описания его свойств. Объяснить природу той или иной реальности значит вскрыть ее структуру, ибо структура является основой ее функционирования”; “…еще одним важным положением структурно-интегративной методологии является признание ведущей роли структурных характеристик объекта относительно тех конкретных свойств, которые он обнаруживает в тех или иных условиях. В естественных науках идея о том, что свойства (функция) объекта оказываются производными по отношению к закономерностям его структурной организации, являются общепринятой нормой научного мышления. В частности, считается, что найти закон существования того или иного объекта – физического, химического, биологического – значит понять принципы устройства данного объекта, поскольку его структура определяет эмпирически проявляющиеся свойства”; “…объяснить природу интеллекта на уровне анализа его свойств (проявлений) в принципе невозможно. Для этого надо перейти к анализу особенностей внутриструктурной организации этого психического образования, которые предопределяют его итоговые (системные) свойства”; “Важно подчеркнуть, что структурно-интегративный подход вводит в сферу психологического анализа проблему субстратных характеристик изучаемого объекта” – лично я (пойдя по пути, предложенном С.В.Мейеном, что “принятие постулата препятствует самой постановке проблемы”, постулата, что мышление происходит в мозге, осуществляется мозгом) понял это так, что мысль материальна, точнее, материальны структуры, ее продуцирующие (то есть мысль – это функция), а отсутствие, заблокированность мыслей – это секвестрация этих структур, их выпадение из общеорганизменного ансамбля, и стал искать эти мыслящие структуры в теле. – Но пора остановиться, дабы не переписать эту монографию целиком, хотя хотелось бы привести еще много цитат, креативно обогативших меня и способствовавших пониманию того, что собой представляет и на чем зиждется духовно-психосоматическая патология. Хаймо ХОФМАЙСТЕР – “Что значит мыслить философски” (СПб.: Издательство “Лань”, 2000). С какого-то времени любой думающий врач (и человек) начинает понимать, что без философии – никуда. Но по вполне понятным причинам врачу – неспециалисту в этой области, крайне сложно работать с первоисточниками, и многие из философских “чайников” ищут книгу-поводыря, книгу-помощницу. Я свою нашел – и вам рекомендую. Приведу лишь некоторые мысли, впитанные мной из этой замечательной книги: “И там, где сегодня физика говорит об элементарных частицах и атомах, она полностью отдает себе отчет в том, что эти термины подразумевают не основные элементы действительности, а имеют всего лишь символический характер” (Хофмайстер). “Вне себя не выходи, а сосредоточься в самом себе, ибо истина живет во внутреннем человеке” (Блаженный Августин). “…всеобщее признание теории ничего не говорит о характере ее истинности” (Хофмайстер). “Брошенность и проект – вот два сущностных признака человеческого бытия” (Хайдеггер, курсив автора). “Поверить в бога – значит понять вопрос о смысле жизни. Верить в бога – значит видеть, что с делами мира еще не покончено. Верить в бога – значит видеть, что жизнь имеет некий смысл” (Витгенштейн). “Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время: если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю” (Блаженный Августин). “Речение есть субъективный рефлекс, в котором вещь сама себя передает языку” (Гадамер). “Действие, а соответственно и отдельные поступки, есть собственно то, в чем исключительно только и может заявить о себе свобода” (Хофмайстер – разумеется, автор не сводит действие к движению, хотя я утверждаю, что локомоторная несвобода – обязательное телесное проявление триединой …↔духовно↔психо↔соматической↔… несвободы, так как другой – не триединой, а моноипостасной – несвободы не бывает), следовательно, личная пассивность и бездеятельность и их локомоторные проявления-отражения (анатомическая несвобода) – первые признаки несвободы или рабства. “…Аристотель различал правосудную (когда у больного была возможность не болеть) и неправосудную болезнь” (Хофмайстер). “…гнев, ненависть и зависть …их появление не является актом свободы воли” (Хофмайстер). “Заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие – это и есть справедливость” (Платон). “Заблуждающаяся совесть – это бессмыслица” и “Я в решениях совести должен ссылаться на самого себя, и только для меня самого действительна моя совесть: она ведь моя” (Кант). “Душа выступает причиной тела”, “Ум входит в душу извне” (Аристотель). “Труд, будучи социальным отношением, является причиной господства человека над человеком” (Хофмайстер) – и этим обладает болезнетворным воздействием, формируя раба-Сущность в человеке; поэтому труд обречен на исчезновение. Недаром “…Гегель в своей дедукции отношения раб-господин труд называет “заторможенным вожделением”. Если вспомнить о том, что под вожделением (Гегелем) понимается процесс, в котором Я стремится к самому себе и пытается утвердить себя путем отрицания вожделения, то Я находит свое высшее наслаждение только там, где оно в своем вожделении знает себя в состоянии неограниченной свободы. Но в своей свободе оно, чтобы смочь наслаждаться, ссылается на то, что осуществляется оно посредством труда. Таким образом, оно распадается (курсив мой. – И.С.) на Я, стремящееся к наслаждению, то есть Я господина, и на другое Я, трудящееся на него, Я раба. В то время как оба существуют благодаря труду, последнее Я обречено только на рабство, которое заторможено в своем вожделении именно в труде – и это является сугубо человеческим, так как в отличие от простого вожделения труд как заторможенное вожделение сохраняет от исчезновения предмет вожделения” (Хофмайстер). “Нравственность, по Канту, представляет собой деятельность разума по отношению к неразумной чувственности” (Хофмайстер). “Подтвердить себя – значит, по Кьеркегору, обрести (свою! – И.С.) телесность. Обретение телесности духом он описывает как синтез, в котором знающий о себе дух человека есть человек, но в то же время он знает и о своей животности. Хотя определение человека состоит в том, чтобы быть духом, однако бытие духа означает для человека постоянную связь с телом и чувственностью” (Хофмайстер). “Но Я есть прежде всего то существо, которое не существует вне самого себя, которое не может знать, будет ли оно еще существовать в следующее мгновение” (Хофмайстер). Философы умеют – и учат нас – думать и выражать свои мысли. А то читаешь некоторые медицинские монографии и статьи (ох уж эти статьи!) и видишь в конце: “данный материал может помочь (чаще не помогает, а запутывает) в лечении такой-то болезни” – ну разве так можно!
Карл Густав ЮНГ – через Юнга я начал постепенно понимать то неоднозначное влияние, которое христианство (и все другие религии) оказывает на состояние духовно-психосоматического здоровья отдельного – даже неверующего – человека и в целом человечества. По мнению Юнга и юнгианцев, нередко вера (вера в христианского бога или вера по-христиански) – это свидетельство, причина либо следствие “раскола между верой и разумом”. Применимо к тематике моей работы это, очевидно, свидетельство (в том числе и) полного или частичного разобщения, как минимум, “ответственной” за данную веру (вера – понятие гораздо более широкое, чем вера в бога) “религиозной” аффективно-когнитивной структуры, принадлежащей(-генерирующей) главному “Я”, на аффективную (вера) и когнитивную (разум) половинки-составляющие. Если рассматривать человека как (при жизни) принципиально неразрывное триединство духа, души и тела, то тогда правомерно спросить, что такое вера, точнее, как представлена, отображена – воплощена вера, а также неверие, безверие и зло на соматическом, плотском уровне? Сейчас эту тему (проблему) все обходят стороной, точнее даже, просто не замечают, а то и вовсе отрицают. А ведь когда-то не только католические инквизиторы, но и их православные “коллеги” (вместе со всем народом, охочим до дармового зрелища чужих страданий и смерти) ретиво искали – и находили! – различные телесные проявления, знаки и стигматы, указывающие на воплощение дьявола, (небезосновательно) полагая, что любая мысль, в том числе и дьявольская, воплощена в теле… Не дает мне покоя и еще один вопрос: а “верят” ли – и как и в кого – Сущности, обитающие в нашем Бессознательном, ведь это тоже триединые духовно-психосоматические живые существа? Возможно ли “сознательно” исповедовать христианство, а “бессознательно” (из “бессознательного”) сразу или поочередно поклоняться другому богу или многим из них – или даже быть поклонником дьявола, либо ни во что не верующим атеистом (тогда как при обрывании лепестков ромашки: мы сегодня или в этот миг в этого-другого-третьего бога/дьявола/ни во что верим – не верим – верим – не верим…)? Юнгом и юнгианцами вопрос: верят ли – и как и в кого – Сущности, конечно же, никогда не ставился и не обсуждался, так как такого понятия как духовно-психосоматическая Сущность у них не было и нет. Они задают более частный вопрос, причем в плане адресации задают его как-то размыто и недостаточно четко (как, впрочем, и все другие “бесструктурно мыслящие” психиатры, психологи и психоаналитики): где в человеке гнездится религиозность, вера в бога, где находится некая вера-субстанция? На этот вопрос они сами же и отвечают: божественное в человеке (предположительно) присутствует-располагается (где-то) в сфере “психического бессознательного”, опять-таки, анатомически не конкретизируя, не указывая, где именно, в какой форме и каким способом-образом располагается и фиксируется это самое “психическое бессознательное” – и почему именно там, а, допустим, не рядом. Но этот вопрос Юнга стимулировал меня на многие размышления, в частности, о телесной проявленности и локализации “психического бессознательного” (и его части – “религиозного бессознательного”). Симптоматично и другое: в наше время, когда верить народу “разрешили”, все кругом призывают не задевать религиозные чувства верующих – но никто не призывает не задевать их религиозный разум, как будто его и нет вовсе. Или действительно вера и разум, подобно религии и науке, всегда будут находиться в борьбе и антагонизме: кто кого – и при помощи “чего”? Я отнюдь не считаю себя специалистом в вопросах веры и религии, но как человек, являющийся духовным и культурным продуктом христианской цивилизации, и как врач имею моральное и профессиональное право интересоваться ими. Для меня любая религия – это в первую очередь моральный кодекс как основа нравственности. И я присоединяюсь к точке зрения тех, кто вместе с Юнгом и юнгианцами считает, что с этих позиций “смысл появления христианства (не потерявший актуальность и в наше время. – И.С.) – моральное подавление животных влечений у населения морально разлагающегося и погрязшего в разврате Древнего Рима”, а это совсем не мало. Вместе со своими последователями Юнг небезосновательно считает, что “исключительно сознательная и спиритуализированная природа христианства внесла свой вклад в современную болезнь личности…”, в частности, потому, что “…христианство всегда относилось с презрением к плотской и инстинктивной стороне жизни”. Его вывод: “христианство обладает патогенным потенциалом”, так как, добавлю от себя, своими принципами и запретами оно явно или неявно провоцирует развитие трехуровневого морального конфликта (также см. главу XXIII): а на уровне сознания – между греховными помыслами и религиозными нравственными установками (борьба Черного и Белого Образов); б на уровне психики – между влечением к пороку и отвращением к нему (борьба “черного” и “белого” аффектов в виде персистирующего возбуждения соответствующих аффективно-когнитивных структур, возможно, “борющихся” друг с другом в виде павловской “сшибки” нервных процессов либо путем навязывания друг другу и/или ЦНС в целом ритма своих пейсмекеров, воздействующих аксонально-синаптически и/или эфаптически), и в на уровне тела – тоническое и локомоторное противостояние соматизированных аффектов в виде “морально окрашенных” паттернов мышечного напряжения (борьба между “черной” и “белой” позами как двумя менегетьевскими “желаниями действия”). Поэтому, как и всякий другой, моральный конфликт на религиозной почве неизбежно приводит к развитию духовно-психосоматического заболевания, с симптомами которого пациент через какое-то время и обращается за помощью к врачу (а не священнику). Получается, провоцируют развитие заболевания – своими запретами – одни, а борются с этим заболеванием – своими разрешительными советами – другие; в том числе и поэтому взаимоотношения между священниками и врачами всегда были, несмотря на внешнюю корректность, достаточно сложными. Врачу глубину и истинность веры пациента определить невозможно, да и не нужно (хотя – как посмотреть). Но все-таки медицина как наука (включая, кстати, и психоанализ, несмотря на попытки некоторых психоаналитиков подменить религию) по определению занимается “телесным обеспечением сущностных сил человека”, а не наоборот. И поэтому практический врач ориентирован на оказание телесной помощи, то есть по умолчанию – декларации не в счет – исповедует примат соматического над психическим и тем более над духовным (“рыба гниет с головы, а чистят ее с хвоста”). При моральном конфликте между духом, душой и телом на религиозной почве врач не может (в открытую) потакать пороку и советовать верующему пациенту плюнуть на религиозные запреты и нравственные нормы и, отдавшись во власть похоти, (с кем-нибудь) утолить низменные желания своей (и чужой) заблудшей души и потребности грешного тела, и ему остается только пытаться хоть как-то пригасить морально-психосоматический пожар, паллиативно назначая пациенту успокаивающие или психотропные средства либо как-то по-иному отвлекая или обманывая его разгоряченные разум и сердце. – А что врачу еще остается делать: посылать пациента к священнику – но как определить, к какому? Одному больному советовать – ты иди в церковь, а другому – иди к кришнаитам? Сейчас в нашей стране повсеместно возводят храмы, открывают новые молельные дома; в некоторых больницах тоже строят часовни либо выделяют помещения для отправления религиозных потребностей – но только для церковно православных (раздельных больниц для православных, мусульман и т.д. у нас (еще) нигде не открывают). А куда в такой больнице пойти помолиться мусульманам, иудеям, католикам, баптистам, буддистам и другим? Получается, православный ходит и молится, а остальных верующих обделили, точнее, обидели – а ведь фактически это дискриминация по религиозному признаку. А кого слушать бедному больному, если его батюшка (или гуру) авторитетно заявляет, что это, дескать, не болезнь, а кара небесная, поэтому, не лечись, а покайся и больше не греши – и все пройдет, а врач не менее авторитетно настаивает на лечении или операции. Распространенный пример: сексологи, сексопатологи, андрологи и гинекологи советуют жить половой жизнью как можно чаще и регулярнее (нередко еще и добавляя, что необязательно только с брачным партнером, разнообразие, мол, приятнее и полезнее), по-своему аргументировано утверждая, что половое воздержание вредит психическому и телесному здоровью (невоздержанных), а священники, наоборот, призывают к половому воздержанию (вне брака – к полному), утверждая – и тоже не менее аргументировано – обратное. То же самое – в отношении к абортам и многому-многому другому. Еще хуже, когда ни врач, ни священник по причине своего равнодушия или невежества вообще ничего не говорят человеку о том, что его моральные страдания и заболевание напрямую взаимосвязаны, или просто (футболят-)посылают овечку-пациента друг к другу. И тогда доверившийся им обоим больной человек (забывший или никогда не знавший о том, что выбор в таких случаях – это не только его личное дело, но и прямая обязанность), выполняет морально взаимоисключающие друг друга наставления и рекомендации, тем самым углубляя имеющийся или провоцируя новый моральный конфликт и, следовательно, вызывая обострение старого или возникновение нового морально-психосоматического заболевания. Допустимо спросить: а что будет при лечении мусульманина или католика у врача – ортодоксального иудея или ортодоксального атеиста? А что делать верующему врачу, если к нему на прием пришел пациент, ведущий, по его мнению как верующего человека, аморальный, греховный образ жизни и от этого болеющий? Что он ему в итоге должен сказать, если как верующий человек он отчетливо видит одну причину его болезни – зависть, распутство или другой грех, а как врач он обязан это игнорировать – не лезть в душу – и думать только о телесных симптомах и данных анализов и обследований? Возможно и другое, когда человек болеет именно потому, что не может в какой-то ситуации пойти против правды и совести. Бесспорно одно: в таких случаях верующий врач поставлен перед нелегким, а порой, трагическим и судьбоносным – и для него и для больного – выбором, когда тварный профессиональный долг и (переделанная на современный лад) клятва Гиппократа требуют говорить и советовать одно, а его религиозные убеждения, нравственные нормы и моральные принципы (моральные законы жизни) – противоположное. Но в Библии сказано: “Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними” (Мф, VII, 12). Трагизм и фатальность этого выбора состоит в том, что при любом исходе он всегда вызовет у совестливого врача психический надлом и развитие морального конфликта со всеми вытекающими неблагоприятными духовно-психосоматическими последствиями. – Кто научит врача, как ему выбрать правильный ответ из двух правильных ответов? Чья правда в нем должна быть сильнее: правда верующего или просто нравственного человека или тварная правда (тварного) врача? На какую правду ему необходимо плюнуть и как сделать, чтобы потом ему самому морально не мучиться, не страдать от этого плевка …в собственную душу? Это – не просто вопросы, которые можно проигнорировать. Это – императивы Канта. Этот роковой выбор для врача неизбежен – и именно в нем, в этом выборе, заключается пафос, трагизм профессии врача, которого государство, религии и общество сознательно или, что еще циничнее, бессознательно приносят в жертву своим ошибкам, грехам и порокам, заставляя разгребать духовно-психосоматические “авгиевы конюшни” человечества. Принудительно делая выбор вместо больного, оттолкнуть которого он не имеет никакого права (это право у него отняли, приказав ему: “свети другим, сгорая сам!”), врач, принося в жертву безнравственно испугавшемуся самому сделать этот выбор человеку свое моральное и психосоматическое здоровье, неизбежно заболевает сам. Врач наносит себе вред не только тем, что его выбор того, что советовать пациенту, всегда ошибочен (ведь отвергнутый выбор тоже правильный), но также и тем, что он аморально делает выбор за другого. Посчитайте сколько морально-психосоматических “ударов” получит врач, к примеру, за год, если у него 10-15-20 больных в день при пятидневной рабочей неделе и плюс ночные и суточные дежурства – сколько времени он может морально и психосоматически “продержаться”? Особенно остро, – порой, драматически – эта проблема стоит у молодых врачей, не растерявших еще своего юношеского идеализма и искреннего и совершенно бескорыстного желания не только профессионально, но и по-человечески помочь всем больным и страдающим людям. Их, еще не имеющих защитной “корки” на душе или профессионально не отупевших от хронического безденежья, несправедливости, обид и оскорблений, особенно больно ранит равнодушие людей к самим себе, к своим больным родственникам: бабушкам, дедушкам и нежеланным детям (порой, родственники даже прозрачно намекают на желательный исход пребывания их библейского “ближнего” в стационаре), а также оскорбительная моральная несправедливость по отношению к ним самим. Сколько слез и страданий молодых врачей, особенно женщин мне приходилось видеть… Всем горько расставаться с иллюзиями, и врачи – не исключение. Позже эти моральные раны уже (почти) не выходят на уровень психики, а сразу соматизируются. Никаких примеров приводить не буду, так как любой врач понимает, какие именно случаи имеются ввиду. Вот только добавлю, что нам, врачам, особенно обидно, когда государство, закон и общество, идя на поводу у голосующей за них черни (порядочные пациенты, которых, к счастью, большинство, так себя не ведут), публично порицают и административно или даже юридически наказывают врачей нередко практически ни за что. Врач всем должен. – А кто должен врачу? – Никто и ничего. – Но тогда de facto выходит, что мы, врачи, рабы, если имеем только профессиональные обязанности и не имеем профессиональные права! Но разве у нас нет чувства собственного достоинства? Разве мы, врачи, не люди? Разве нас уже лишили гражданских прав? – Нет? – Но тогда почему в таких случаях мы не находимся под защитой властей (особенно выборных), закона, СМИ и общественного мнения? Почему любой, почти совершенно не опасаясь, может, напившись пива или водки, морально унизить, физически оскорбить, ударить – дать “лепиле” в морду – или даже изувечить (и такое было) врача и морально и административно-юридически безнаказанно возвести на него административно или уголовно наказуемую напраслину? – Ему можно, ведь он – страдает, он – народ, он – избиратель, и поэтому, когда такой пойдет жаловаться, то сердобольный судья или защитник народа – депутат, ему обязательно помогут. Мне пришлось выступать доверенным лицом ответчика в подобном судебном процессе, когда оболганный и морально почти сломленный специалист не мог сам себя защищать, а на стороне истицы, алчно решившей разжиться-разбогатеть на своей собственной болезни, были научно остепененные оборотни-иуды из наших же рядов. Как себя может чувствовать врач, когда в газете видит объявление о том, что кто лечился у такого-то специалиста, пусть позвонит по такому-то телефону? Как себя может чувствовать врач, когда кандидат в депутаты, выступая по радио, обещает избирателям “покончить с произволом врачей”? Как себя может чувствовать врач, когда его – по жалобе больного – наказывает начальство (прекрасно знающее о его невиновности, но боящееся потерять свое теплое место) за то, что он не назначил больному дорогой хороший препарат, причем наказывает то же самое начальство, которое запретило его назначать, а приказало – по указке страховой компании! – лечить всех дешевыми лекарствами? – В наши дни эта проблема столь актуальна, что о ней даже упоминает академик Вейн в своей теоретической монографии. – Почему у нас в стране до сих пор нет общества защиты прав врачей и медицинских работников? – А в том числе и потому, что, озлобившись или будучи изначально таковыми, – сейчас в коммерциализированные медицинские (и другие) институты могут поступить почти все, у кого есть деньги, – нередко врачи, презрев, в первую очередь, себя! – как чернь, сами, мерзко, трусливо, за глаза! – оскорбляют своих коллег, причем нередко тех, которых даже в лицо никогда не видели или, что еще подлее, которым профессионально или по-человечески сами обязаны! Это – еще одно из проявлений рабства врачей и медицинских работников. Именно поэтому многие молодые специалисты, чуть поработав в такой удушливой и нищей атмосфере, бегут в медицинские кооперативы, а то и вовсе из медицины. Им никто не говорил, что такое реальная медицина, и их никто не учил прощать. Конечно, можно относиться к профессии врача и медработника по-философски – морально и эмоционально отстраненно. Но – нельзя и не получается, так как, будучи отстраненным, не переживая за больного, не сострадая ему, не страдая вместе с ним, помочь больному человеку почти невозможно, во всяком случае, достаточно сложно – таковы мы, русские люди и русские врачи. Со временем, по причине кумуляции психических надломов и груза – чужих! – моральных ошибок и страданий, врач нередко становится морально-психологически “заразен” и опасен не только для больных, но и для здоровых людей, в первую очередь, для своих библейских “ближних”. Причем даже если врач уходит из медицины, то груз чужих ошибок – принудительно, за других сделанных моральных выборов – он все равно неизбежно уносит с собой: “О, совесть лютая, как тяжко ты караешь” – меня за ошибки другого! – А люди удивляются, почему врачи пьют, страдают неврозами и депрессиями, сами болеют и имеют продолжительность жизни меньше среднестатистической. В нашей стране конфликт между моральным и профессиональным долгом врача усугубляется тяжелым экономическим положением (врачей и пациентов), тотальным равнодушием властей, духовным обнищанием и озлобленностью бедного населения и бедных врачей – и другими, ослабоумливающе и морально разлагающе действующими социально-экономическими факторами. Разумеется, обо всем этом не говорят абитуриентам и студентам. Конечно, в моих вышеизложенных рассуждениях приведены примеры по максимуму и в полемической форме, но, тем не менее, эти проблемы существуют. Но хватит об этом. И несколько слов об исторически эволюционирующей взаимосвязи между религией, экономикой и духовно-психосоматической патологией. Как социальный институт, христианство первоначально (примерно в IV веке н.э.) формировалось как религия (для) нищих и рабов. При жизни у раба нет никакой надежды на лучшую долю, и (новая) религия своими обещаниями посмертного рая как-то примиряла его с земными страданиями. Как уже указывалось, рабство – это в том числе и страх, что за плохую работу накажут, не будут кормить или лишат жизни; труд – это страх, что не на что будет жить, если не примут на работу или уволят. И только творчество освобождает дух, душу и тело человека от оков страхов раба и труженика. Труженик отличается от абсолютно бесправного раба, но и его нельзя назвать полностью свободным. Имея общее право на труд и полное право выбора профессии, он не имеет полного права выбора места работы по своему желанию. В этом он зависим от своей специальности, профессиональной квалификации, спроса на рабочую силу, желания работодателя и т.д. Будучи нанятым, он связан законодательно и не имеет никакого права работать или не работать по своему усмотрению, менять профиль выполняемой работы, регулировать нагрузку и график рабочего времени и отдыхать, когда вздумается. Кроме этого, он не имеет права определять самому себе размер заработной платы. Но, в отличие от раба, у него всегда есть прижизненная возможность улучшить свое материальное положение и повысить социальный статус, если он будет лучше работать, повысит уровень образования, сменит профессию или место работы и т.д. Поэтому труженику – в плане примирения с земной жизнью (долей) и обещания хорошей жизни после смерти – религия, с ее отношением к земной жизни как транзитному, подготовительному этапу к жизни после смерти, нужна в гораздо меньшей степени, чем рабу. Кроме этого, в связи с известным отношением религиозных институтов к материальным благам, карьерному честолюбию и плотским радостям, религия становится для таких людей определенным тормозом. Для раба религия – это всегда лекарство против страха, в котором он, чтобы выжить и не сойти с ума, пожизненно нуждается. Главный страх труженика – страх остаться без работы и, следовательно, без средств к существованию, и в плане этого страха религия ему нужна, как и рабу, потому что такой страх свидетельствует о том, что человек не является (полным) хозяином своей жизни (недаром в наше время транквилизаторы – одни из наиболее часто применяемых препаратов); если несколько перефразировать Маркса, то “религия – это опиум для угнетенного народа”. Но когда человек, реализуя имеющиеся у него способности и возможности, начинает стремиться к достатку и положению в обществе, то он нередко вступает в конфликт с религиозной моралью. Как известно, на Руси богатых не любили и не любят (очевидно, и никогда не будут любить). Это обусловлено в том числе и негативным отношением к богатству и богатым (особенно если они – честно заработанным! – не делятся с властями, церковными приходами и бедными) даже не столько православной религии, а сколько православной церкви (большой любительницы льгот и бесплатных подношений): священников и паствы. Поэтому у богатых и стремящихся к богатству религия становится фактором, могущим вызывать страх, муки совести и т.п., – то есть приобретает черты этиологии морально-психосоматической болезни, причем патогенное действие этого фактора-этиологии усиливается пропорционально росту количества прожитых в достатке лет и величине нажитого материального богатства (вспомните самоубийство Саввы Морозова). И только экономически независимый человек, имеющий свободный критический разум и живущий творческой жизнью, не нуждается в религии как лекарстве против страха бедности, нищеты и голодной смерти. Он сам творец своей земной жизни, и для дальнейшего самосовершенствования и личностного роста ему нужна не вера, а знания, которые дает наука, и духовная пища, источниками которой являются искусство и философия. Как известно, Юнгу (тоже) не удалась его попытка примирения, точнее, “сплавления” христианства и психологии. В наше время трехсторонний конфликт между наукой, включая медицину и психологию, – с одной стороны, философией – с другой стороны, и религией – с третьей, только нарастает. Кроме этого Юнг глубоко изучил мир Символов. Приведу лишь некоторые цитаты (из Даурли Д.П., Эдингер Э., Зеленский В. К.Г.Юнг и христианство / Пер. Ю.Донца, М.Завьяловой, В.Зеленского, А.Шурбелева. Научн. ред. и послесл. В.В.Зеленского – СПб.: Академический проект, 1999). “Следует иметь ввиду, что только символическая жизнь способна выразить повседневные нужды души! И поскольку у людей нет символической жизни, они не в силах выбраться из ужасных жерновов обыденной жизни, с которой они "вынуждены мириться"”. “Символ является образом или изображением, которое указывает на нечто, в принципе не известное, на некую тайну”. “Символ представляет собой живую, органическую сущность, которая выполняет роль передатчика и трансформатора психической энергии”. “Символ невозможно изготовить, его можно только открыть. Символы выполняют роль носителей психической энергии, поэтому их необходимо рассматривать как нечто живое”. “Физическое не является единственным критерием истины: существуют также и психические истины, которые невозможно ни объяснить, ни доказать, ни опровергнуть физическим путем”. “Затрагивая религиозные (или символические) содержания, мы переходим в мир образов, которые указывают на нечто невыразимое”. “Как и сама психика или материя, принципы и архетипы непознаваемы как таковые” (все курсивы мои. – И.С.). Ознакомление с мировоззрением Юнга полезно врачу любой специальности, так как поможет ему, в первую очередь, защитить самого себя и более глубоко разобраться в причинах человеческих болезней. Ю ТУ – Мое знакомство с этой великой рок-группой совпало с началом перестройки, и поэтому U2 прочно ассоциируется со свежим ветром перемен. “One”, “Pride (In the name of love”) – эти и многие другие песни U2 надували “паруса души”, волновали, вдохновляли, заставляли сильнее биться сердце и дышать полной грудью, придавали силы, звали-толкали куда-то вперед, наполняли жизнь радостным смыслом… – и сейчас, как и в далекие и полные надежд восьмидесятые, они по-прежнему придают силы, волнуют и куда-то зовут… В своем последнем альбоме (“All that you can’t leave behinde”) U2 – и мы, поклонники, вместе с ними – вышли на совершенно новый виток творчества, что для меня особенно чувствуется в невероятно глубокой и эмоционально пронзительной композиции “In a little while”, которую слушаешь – душа очищается и слезы текут сами... А как в 2002 г. Боно исполнил вместе с “Rhytm & Blues Orchestra” Джулиана Холланда композицию “If you wear that velvet dress”, написанную Hewson/Evans/Clayton/Mullen! Это уже его индивидуальный прорыв, тем более я никогда раньше не слышал, чтобы Боно пел с кем-нибудь, кроме своей группы. Но пора заканчивать этот, и без того длинный, постскриптум. Остается только добавить, что предтечей и вдохновителей многих идей и мыслей мне, к сожалению, уже не вспомнить. В частности, я не могу вспомнить, из книги какого автора позаимствовал понятие аффективно-когнитивная структура. Поэтому просто скажу человеческое спасибо всем людям и их творениям – источникам нашего жизненного опыта, знаний, культуры и духовности. Путеводной звездой, светившей мне от начала и до конца работы, явилось высказывание Маслоу: “Размещение в едином, количественно измеримом пространстве человечности всех заболеваний, которыми заняты все психиатры и терапевты, всех нарушений, которые дают пищу для раздумий экзистенциалистам, философам, религиозным мыслителям и социальным реформаторам, дает нам огромные теоретические преимущества. Мало того, мы можем разместить в этом же континууме разнообразные виды здоровья, о которых мы уже знаем, в полной палитре их проявлений, как в пределах границ здоровья, так и за пределами оного – я разумею здесь проявления самотрансценденции мистического слияния с абсолютом и прочие проявления высочайших возможностей человеческой натуры, которые раскроет нам будущее”. – Аминь.
Буду благодарен за отзывы, пожелания и предложения, которые можно присылать по E-mail: camel1@hotbox.ru и camel2@hotbox.ru или на адрес издательства.
В западной культуре господствует общее пренебрежение к телу и отрицание телесно-инстинктивного функционирования. Западный человек чувствует свое тело объектом, а не своим "Я", поскольку его восприятие, мышление, эмоции, убеждения, поведение и интуиция подвергаются мощному культурному влиянию со стороны социума.
Конечно, сегодняшняя западная культура существенно отошла от позиций средневекового аскетизма, но отрицание телесности осталось базой ее мировоззрения. Западная физическая культура, спорт, бодибилдинги и шейпинги рассматривают тело в отрыве от психики и работают с ним как с чем-то, подвластным человеку, но не органически связанным с его духовной жизнью.
Базовая мифология современной западной культуры содержит в себе миф о том, что душа человека есть сущность, отдельная от его тела. Западная литература и мифология пестрит сюжетами о переселении сознания в другое тело. Психика мыслится западным человеком как потенциально отделимая от соматики, несмотря на то, что это полностью противоречит чувственному опыту. За пределами мифа никто не видел ни переселенной в новое тело души, ни души, отделенной от тела. И все же мир западной культуры и бытовой мифологии населен привидениями, а псевдонаучные издания наводнены сенсациями об измерении очередным спекулянтом от науки то веса, то иного параметра "души", "тонкого тела" и прочих причуд западной мистики.
В результате у западного человека выработалось глубокое невнимание к собственному телу, отношение к нему, как к чему-то чуждому. Восприятие тела как машины, с которой временно и не совсем обязательно связана твоя психика, заставляет человека относиться к своему телу с налетом пренебрежения. Соматические заболевания воспринимаются как нечто внешнее по отношению к собственной психике. Их лечение предоставляют внешнему оператору, врачу, но западному человеку даже и в голову не приходит работать с этим заболеванием, восприняв его как часть себя.
Такое положение является источником глубокой невротизации организма и приводит к его закрепощению, резкому ограничению возможностей владения собственным телом. Результатом этого закрепощения является неспособность человека в полной мере использовать ресурсы своего организма.
Чем в большей степени человек закрепощен телесно, тем более он закрепощен психически. Чем менее человек уделяет внимание своему телу, чем менее способен владеть им, тем в большей степени он поддается закрепощению со стороны внешних факторов, сил, воздействий, воль.
Мышечный панцирь
Преодоление такого подхода к телесности в рамках западной культуры связано с именем Вильгельма Райха.
Райх основывался на психоаналитической теории 3. Фрейда. Он был первым аналитиком, интерпретировавшим природу и функции характера в работе с пациентами, вместо анализа их симптомов. Отношение человека к жизни и его поведение отражается в телосложении, позах, жестах. Между физическими параметрами человека и складом его характера и личности имеется тесная связь.
Райх показал, что характер создает защиту против беспокойства, которое вызывается в ребенке интенсивными сексуальными чувствами, сопровождающимися страхом наказания. Защита против этого страха - подавление эго, которое впоследствии становится постоянным, автоматически действующим и развивается в характерные черты, нарушая восприятие себя и единство ощущения тела.
Психические процессы глубоко связаны с соматическими. Существует прямая связь между мышечным напряжением и вытесненным аффектом. Невротические проявления в психике имеют свои соматические выражения в форме хронических мускульных зажимов которые Райх называл мышечным панцирем. Он показал, что мышечные и характерологические явления имеют одни и те же функции в душевном механизме, могут заменять друг друга и взаимно влиять. В принципе, они неотделимы друг от друга и идентичны по выполняемым функциям.
Райх разработал теорию "мышечного панциря", связав постоянные мышечные напряжения в теле человека с его характером и типом защиты от болезненного эмоционального опыта. Психоанализ изучал последствия вытеснения, а Райх обратил внимание на сам процесс.
Напряженное тело приводит к телесной несвободе, к скованности. Напряженные мышцы тела через нервные окончания посылают сигналы в соответствующие нервные центры головного мозга, которые, в свою очередь, посылают сигналы напряжения обратно в мышцы.
Внешне скованность выглядит как один из признаков неуверенности и неловкости. Уверенный в себе человек раскрепощен и естественен в движениях. Это - его отличие от неуверенного, который боится движений, стоит, как истукан или повторяет одни и те же заученные жесты. В таком человеке чувствуется страх √ не дай бог мне привлечь еще больше внимания других, чем я уже имею.
Существует семь сегментов мышечного панциря, охватывающего тело:
область глаз,
рот и челюсть,
шея,
грудь,
диафрагма,
живот,
таз.
Мышечный панцирь представляет собой существенное препятствие для личностного роста. Хронические мышечные зажимы блокируют три основных эмоциональных состояния: тревожность, гнев и сексуальное возбуждение. Защитный панцирь не дает человеку переживать сильные эмоции, ограничивая и искажая выражение чувств. Мышечная судорога представляет собой телесную сторону процесса вытеснения и основу его длительного сохранения.
Защитным механизмам, которые затрудняют нормальное функционирование человеческой психики, можно противодействовать, оказывая прямое влияние на тело. Расслабление мышечной судороги не только высвобождает вегетативную энергию, но и воспроизводит в памяти и ситуацию, в которой осуществилось подавление влечения.
Райх показал, что нужно непосредственно воздействовать на мускульный панцирь. Расслабление мышечного панциря освобождает значительную психическую энергию и помогает процессу психоанализа. Райх первый начал прямо работать с зажатыми мышцами, разминая их руками, чтобы высвободить связанные в них эмоции. "В конце концов, я не мог избежать впечатления, что физическая ригидность в действительности представляет собой наиболее существенную часть подавления" - писал он.
Телесно-ориентированная психотехника
В курсе "Элементы психологии" Школы Эффективных Лидеров мы познакомимся с такими явлениями, как иннервация и перисангвинация организма, которые порождают системный феномен, называемый биологической энергией. Эта энергия в теле человека проявляется в виде конкретных переживаний тепловых ощущений, пульсации, покалывания в различных участках тела, ощущений мурашек, распирания и т. д. Она принимает участие в осуществлении всех функций организма, включая движение, мышление и ощущения.
Биологическая (психическая) энергия не является чисто физиологическим феноменом, но не является и феноменом психическим. В своих проявлениях она тесно связана как с психическими, так и с чисто соматическими явлениями. Многие проблемы психологического плана связаны с различными нарушениями энергетического обмена организма: концентрацией, недостатком или перераспределением, перемещением энергии. Заблокированные страхом и потому не получающие выхода чувства и импульсы видоизменяются или подавляются, что приводит к телесной скованности, нарушениям энергетических процессов в теле и изменению личности.
Невроз - результат застоя психической энергии. Телесно-ориентированная терапия невроза направлена на восстановление свободного протекания энергии через тело посредством систематического освобождения блоков мускульного панциря (мышечных зажимов) с целью достижения полной способности к сексуальному оргазму. Там, где блоки, энергетические потоки и сознавание ограничены, самовосприятие снижено или извращено.
Телесно-ориентированная психотерапия расширяет возможности психотерапевтического воздействия в связи с тем, что рассматривает человека в единстве его личностного, социального и биологического функционирования. Ее цель - дать клиенту с помощью двигательных психотехник более точно распознать и вербализовать собственные эмоции, пережить заново свой прошлый эмоциональный опыт, тем самым способствуя расширению сферы самосознания и формированию более эмоционально благоприятного отношения к себе.
Причиной неврозов, депрессий и психосоматических расстройств является подавление чувств, которое проявляется в виде хронических мышечных напряжений, блокирующих свободное течение энергии в организме человека. Негативные чувства скрывают глубокую потребность в положительных чувствах и удовольствии. Невротики большую часть своей энергии тратят на поддержание работы психологических защитных механизмов, которые предохраняют их от влияния как реальных внутренних ощущений и внешних воздействий, так и воображаемых страхов, используя при этом мышечное напряжение.
По сути, все люди невротизированы в той или иной степени, а потому мышечный панцирь и энергетические дисбалансы характерны для всех. В силу этого существенный личностный рост невозможен без раскрепощения тела, без ослабления жесткости мышечного панциря, без овладения своим телом. Через раскрепощение тела человек обретает свободу от мышечного напряжения и обретает свободу циркуляции жизненной энергии. Это ведет к глубинным личностным изменениям.
Зрелая личность в состоянии в равной степени как контролировать выражение своих чувств, так и отключать самоконтроль, отдаваясь потоку спонтанности. Она имеет доступ в равной степени как к неприятным чувствам страха, боли, злости или отчаяния, так и к приносящим удовольствие сексуальным переживаниям, радости, любви.
Исторически первым направлением (20-е-40-е годы) телесно-ориентированной психотехники была психология тела В. Райха. Параллельно развивался метод интеграции движений Ф.М.Александера. Мощный аппарат психотехник был сформирован в рамках системы подготовки актеров К.С.Станиславского и М.Чехова, позже давший начало целому семейству тренинговых методик.
В 50-е-60-е годы получили развитие биоэнергетический анализ А.Лоуэна, концепция телесного осознавания М.Фельденкрайза, метод чувственного сознавания Ш. Селвер, "гимнастика чувств" С.В.Гиппиуса, развившего и завершившего систему Станиславского.
В 70-е годы появляется рольфинг или структурная интеграция по методу И. Рольф, семейство групповых тренингов, восходящих к методике Гиппиуса, биосинтез Д. Боаделлы.
В 80-е годы появляется Розен-метод, бондинг Д.Кэзрила, пластический тренинг властности Е.В.Гильбо.
В 90-е годы семья телесно-ориентированных методов пополнилась, танатотерапией В.Ю.Баскакова, тренингами Е.В.Шубиной, структурной психосоматикой А.Минченкова. Линия Станиславского-Гиппиуса получила развитие в работах В.Березкиной-Орловой.
Осанка и мышечная масса
Энергетика сексуального инстинкта тесно связана с энергетикой так называемого грудного запасного меридиана, отражающего системные свойства иннервации в груди и животе. Наоборот, энергетика инстинкта власти тесно связана с иннервацией позвоночного столба.
Из всех животных у человека иннервация позвоночного столба в норме наиболее сильна. Причем ее уровень существенно превосходит уровень соответствующей энергетики у других животных. Воля к власти у человека качественно сильнее того ее зачатка, который есть у животных. Именно воля к власти является тем главным отличием, которое подняло его над животным миром.
Именно благодаря высокой иннервации позвоночного столба человек смог подняться с четверенек и умеет стоять и ходить на двух ногах. В животном мире только некоторые животные, подобно льву и медведю, и только в некоторых обстоятельствах, в минуты наивысшего возбуждения способны встать на задние лапы, подняться над противником, проявить свое царственное превосходство. Человек же находится в вертикальном положении всегда без особых усилий.
Воля к власти подняла человека с четверенек и дала ему право ходить на двух ногах. Воля к власти поддерживает его в вертикальном положении. Воля к власти дарует ему царственную осанку.
К сожалению, воля к власти у большинства людей серьезно блокируется различными психическими комплексами и тормозами. Эти блокировки порождают в мышечном панцире спазмы на разных уровнях властного меридиана, вдоль позвоночника. Устойчивые мышечные спазмы приводят к таким явлениям, как недостаточная иннервация позвоночника и постепенное возникновение "блоков" в форме смещения позвонков и отложения солей. Эти блоки окончательно купируют энергетику, резко снижают иннервацию и кровоснабжение верхней части спины и плечевого пояса.
В результате сила столба властной энергетики ослабевает, человеку ее становится недостаточно для истинного прямохождения. Закрепощенный человек стремится снова встать на четвереньки. Это его стремление проявляется в опущенных плечах, закрепощенности плеч.
Осанка является четким индикатором закрепощенности человека. Прямая осанка есть признак уверенного в себе человека, сутулая - признак неуверенного. Сутулый человек своей осанкой как бы "сообщает" другим: "Я ничтожен, мне неловко, что я занимаю Ваше время, вы уж извините".
Аристократии всегда была присуща "царственная осанка", которая замечалась и отмечалась наблюдателями. Это осанка была следствием разницы в воспитании аристократа и простолюдина, кшатрия и раба. Для аристократа существовало изначально несравненно меньше запретов, и ему не приходилось носить их груз, сгибающий плечи. Простолюдин же носил в себе надсмотрщика, который в присутствии людей более высокого социального положения тут же осуществлял седатирование мотивационной энергии, сброс ее вниз, к основанию позвоночника. Перманентная блокировка позвоночного энергетического столба в нескольких местах и порождала устойчиво угнетенный тонус мускулатуры, сутулость и сколиозы.
Вы должны выработать царственную осанку. Для этого необходимо понимать, что вес тела держится не на мышечном усилии, не на скелете, а на энергетическом столбе, на позвоночном меридиане. Скелет не способен удерживать вест тела: ослабление энергетического столба немедля влечет ущемление хрящей.
Помните - именно высокая энергетика позволила человеку встать с четверенек, что не смогло сделать большинство его собратьев-млекопитающих. Энергетический потенциал человека позволяет ему держать гордую осанку.
Помните - энергетика позвоночного столба прямо связана с мотивационной энергией инстинкта власти. По сути ее можно считать физической ипостасью этого психического феномена. Мощь позвоночного столба энергетики прямо связана со степенью раскрепощенности инстинкта власти.
В курсе Школы Эффективных Лидеров мы будем проходить тренинг раскрепощения инстинкта власти. В рамках райхианской традиции, однако, непосредственная работа с осанкой является одним из важнейших инструментов раскрепощения властного инстинкта.
Если у ребенка сильно задавлен инстинкт власти, это отражается в его фигуре - не только в позе, но и в соматике. Блокирование энергетики позвоночника означает недостаточное кровоснабжение и иннервацию верхней части спины, скованность и напряжение шейной мускулатуры. В результате происходит атрофия мышц.
В рамках западной традиции сверхкомпенсация ощущения недостаточного развития мускулатуры верхней части торса нашла свой выход в бодибилдинге - способе наращивания мышц путем перманентных упражнений с параллельным приемом различных фармацевтических препаратов. Однако, эти упражнения не имеют прямого отношения к размеру мышц.
При раскрепощении властного инстинкта, отсутствии блокировок или неполной блокировке позвоночного энергетического столба, мускулатура верхней части спины нарастает естественным образом, без всяких физических упражнений и уж тем более без накачки организма фармапрепаратами. Нарастает она до естественного объема, который может поддерживаться имеющимся уровнем энергетики, то есть кровоснабжения и иннервации.
Видимый эффект упражнений бодибилдинга связан с тем, что в рамках этих тренировок происходит определенная психологическая перестройка, в течение тренировки происходит срыв тормозов и идет сверхкомпенсационный всплеск властной энергии, инверсируемой в разборку со спортивными снарядами. Кроме того, действие применяемых в бодибилдинге наркотических веществ (стероидов и т.п.) существенно разгоняет психику. В связи с этим в такие периоды иннервация и кровоснабжение соответствующих групп мышц приближаются к максимально возможным для организма. Естественно, в период между тренировками надсмотрщик берет свое, и энергетика вновь блокируется. Однако, среднее по суткам оказывается достаточным для поддержания большой мышечной массы.
Как и всякий дисбаланс, такой режим энергоснабжения порождает крайне неприятные осложения. Прежде всего, устанавливается высокая наркозависимость от анаболиков. Если культурист перестает их принимать, ему начинает не хватать разгонки психики, энергоснабжение становится на длительном периоде недостаточным для поддержания соответствующей мышечной массы, идет ее атрофия и сильнейшая нагрузка на внутренние органы - сердце, печень и т.п. Если культурист перестает совершать ежедневный ритуал разгонки энергетики упражнениями, или же возникает гнетущая эмоциональная ситуация, препятствующая этой разгонке во время упражнений, энергоснабжение опять же оказывается недостаточным для поддержания избыточной мышечной массы. В результате культуристы долго не живут.
При раскрепощении властного инстинкта возникает царственная осанка, при которой избыточная энергетика поднимает голову и разворачивает плечи. Возникновение избыточного снабжения обычно приводит к нарастанию мышечной массы в плечах и бицепсах, объем которой устанавливается на уровне, пропорциональном среднему объему энергоснабжения на длительных временных периодах. У молодого организма это наращивание происходит быстрее, но и в зрелом возрасте оно оказывается заметным.
Осознание чувств
Человек с детства приучен преуменьшать значение собственного опыта ощущений, подменять свой опыт рациональными конструкциями, которые внушаются в процессе социализации. Ощущения собственного тела игнорируются. Необходимо преодолеть этот барьер, научиться более полному телесно-инстинктивному функционированию. Это позволяет увидеть, насколько восприятие относительно, а мышление часто обусловлено субъективной информацией, получаемой от окружающих, а не реальной действительностью.
"Чувства свои должны Вы продумать до конца" - так говорил Заратустра. Необходимо дифференцировать чувственный опыт, отделить продукцию сознания от реальной действительности, которую мы воспринимаем с помощью ощущений. Мышление высшего человека есть интеграция ощущений, эмоций и созданных на их основе образов и мыслей в единое целое в данной ситуации и в данное время. Ориентировка на ощущения, получаемые в опыте, делает наше мышление более реальным, а поведение в большей степени соответствующим нашим намерениям.
Осознание чувств фокусируется на непосредственном восприятии и умении ориентироваться на собственный опыт. Это - процесс непосредственного соприкосновения с нашими ощущениями; обучение дифференцированному восприятию ощущений тела, процесса мышления, фантазий, образов, эмоций и установление взаимосвязи между ними. Цель осознавания - понять, что в функционировании организма естественно, связано с реальной действительностью, а что обусловлено иными факторами.
В рамках курса ШЭЛ мы будем проходить тренинг раскрепощения чувств, телесно-ориентированные тренинги.
Целостность
В основе современного взгляда на развитие личности лежит принцип целостности, интегральности человеческого организма. Устойчивость сознания, основа Я-концепции и самоидентификация обеспечиваются неким фундаментальным единством, которое проявляется в том, что физическое тело каждого из нас остается одним и тем же день от дня.
Человек - единое функционирующее целое, сплав тела и психики, в котором изменения в одной области сопровождаются изменениями в другой. Образ тела - основа сознания человека. Все воспоминания организованы по отношению к чувственному восприятию одного тела, так что легко прийти к выводу, что они принадлежат одной личности.
Чтобы человек смог чувствовать себя единым, вернуть себе ощущение целостности, необходимо научить его не только интеллектуальному пониманию, интерпретации или осознаванию вытесненной информации, но и переживанию в настоящий момент обоюдного единства тела и психики, целостности всего организма.
Обретению целостности способствуют эффективные телесно-ориентированные тренинги. К ним можно отнести и метод структурной интеграции Фельденкрайза, и структурную психосоматику Минченкова. Обретению целостности способствуют и телесно-ориентированные тренинги курса ШЭЛ.
Бондинг
Термин "Бондинг" в педиатрии обозначает интуитивно-чувственный контакт матери и ребенка. В основе отношений между матерью и ребенком лежит физиологический рефлекс, создающий незримую связь, благодаря которой организмы обоих работают в одном и том же режиме. Это - разновидность эмпатии, биологический рефлекторный язык, доступный лишь им обоим.
Благодаря бондинг-связи неопытная молодая мать правильно чувствует и оценивает каждый жест ребенка и все издаваемые им звуки. Она на уровне интуиции распознает потребности своего новорожденного ребенка, а затем и пути их удовлетворения. В основе бондинга лежит безусловное принятие родителями своих детей, создающее базис для их дальнейших гармоничных отношений.
Американский психолог Дэниэл Кэзрил показал, что бондинг - это единственная биологическая потребность, которую взрослые не могут удовлетворить без посторонней помощи. В связи с этим в 70-е годы прошлого века возникла бондинг-терпаия. В ее рамках участников тренинга обучают находиться в более тесном физическом контакте, преодолевая наслоения ограничений,у своенных в процессе сциализации. В результате люди становятся эмоционально открытыми по отношению друг к другу, начинают испытывать принятие со стороны членов группы, радость и любовь, чувствовать свою личностную значимость и свое беспредельное внутреннее богатство.
Бондинг - резонанс двух организмов, который активизирует воспоминания о неудовлетворенных потребностях как самого раннего возраста (в ласке, в нежных прикосновениях, в безусловном принятии), так и воспоминания о неудовлетворенных сексуальных потребностях. Выражение с помощью крика таких эмоций, как ярость, боль, страх помогает пережить эти воспоминания вновь и отреагировать их. Те, кто сдерживает проявление эмоций, начинают понимать, что они, ограничивая себя в самовыражении, попадают под воздействие окружающих и потому нуждаются в вербальной и физической защите.
Участие в бондинг-тренинге не является обязательным и осуществляется только по взаимному желанию. Каждый член группы должен осозначать это. Бондинг-контакт может осуществляться между членами группы как одного, так и разных полов. Участники группы не должны использовать бондинг-процесс для возможного сексуального контакта, хотя определенные эмоции могут явиться естественным результатом эффективной работы при выполнении упражнений лежа. Тренер держит под контролем эмоциональный настрой участников, удерживает ситуацию в определенных рамках.
Розен-метод
Мэрион Розен показала, что соматический резонанс между телами терапевта и его клиента позволяет им обоим стать более внимательными и восприимчивыми к процессам, происходящим внутри каждого из них.
Розен-терапевты обучаются искусству совместного пребывания с другим человеком, и делают это, "...принимая другого полностью, почтительно и ненавязчиво...". Со стороны их работа напоминает психоаналитический сеанс, в котором инструментом является не слово, а прикосновение. В течение Розен-сеанса руки терапевта осуществляют глубокий контакт с телом, мягко двигаясь по различным областям и вызывая их расслабление. Терапевт внимательно слушает, что говорит клиент, в то же время, наблюдая и чувствуя ответы тела на сказанное. Реакция, которую ищет Розен-терапевт, заключается в расслаблении мышц под руками и/или изменении частоты и интенсивности дыхания. Цель, которую ставит Розен-терапевт перед собой, заключается в создании внутреннего чувства безопасности и доверия, в обстановке которого клиент начинает ощущать себя по-новому. Таким образом, создаются условия, помогающие клиенту соприкоснуться с собственным отрицательным опытом и принять его.
Овладение телом
В экспериментах выявлено, что у стоящего человека одновременно работает до 600 мышц, обеспечивающих процесс стояния. Труп не может стоять без поддержки. Стояние - динамический процесс.
Людям обычно не хватает ощущения, что их ноги крепко стоят на полу. Это - проявление недостатка контакта с реальностью. Для обретения такого контакта, для обретения уверенности, необходимо научиться твердо стоять.
У большинства людей простые действия осуществляются нецелесообразно, задействовано слишком много мышц, а их напряжение совершенно неоправданно. Это излишнее напряжение забирает слишком много энергии, что приводит к быстрой усталости. Нецелесообразность напряжения хорошо видна по внешней пластике.
Крайне важно научиться расслаблять свое тело и сбрасывать лишние напряжения и зажимы. Овладение своим телом, избавление от нецелесообразной пластики - обязательное условие обаяния, воздействия на других, популярности в обществе. Уверенность и расслабленность пластики, способность к энергетически сильным и точным эмоционально окрашенным жестам необходимы не только для полного владения собой, но и для воздействия на психику других, более закрепощенных личностей.
