[Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Энергия » Визуальные корректировщики восприятия. » Новая теория зрительного и слухового восприятия. (Александр Акулов.)
Новая теория зрительного и слухового восприятия.
AtuaДата: Воскресенье, 20.11.2011, 15:11 | Сообщение # 1 |
Черный ворон
Группа: Администраторы
Сообщений: 282
Статус: Offline

Визуальные корректировщики восприятия находятся здесь.

Б. ЗРИТЕЛЬНАЯ КВАЗИСРЕДА
БОДРСТВУЮЩЕГО СОЗНАНИЯ


Скачать Александр Акулов. БУКВЫ ФИЛОСОФИИ. Второе измененное издание. Санкт-Петербург. 2010.

1) Какая-либо точечная сосредоточенность здесь невозможна, но изменения в ней связаны не только с движением-перемещением, переменой положения, направления взгляда и т. п. — все относительно квазинеподвижное имеет малоуловимую подвижную фактуру: нормальные сцинтилляции, флуктуации, текучесть. Все эти микрозрительные феномены выступают как своего рода приметы стробоскопичности. Однако далее этих примет сравнение идти не может.
Микровосприятия не содержат однозначно определенных ощущений цвета и формы. Ансамбли микровосприятий существуют внутри почти любого ощущения объема или поверхности. Из суммационного сигнально-рационального зрительного сознания какие-либо микрофеномены обычно выбиваются, но, тем не менее, психическое "броуновское" движение вполне реально. Наиболее яркую его картину дают восприятия в условиях отсутствия источников света.
Полная темнота никогда не бывает полной чернотой. Темнота — это как бы материя зрительного восприятия, она оказывается не чернотой, а зрительным хаосом. Если не иметь в виду неизбежных наложений из других сред сознания, последовательных образов, то этот хаос имеет исключительно микрозрительную природу. Рациональное, а отчасти и неявно-логическое в зрительной квазисреде коррелируют с оптимумом освещенности. Если темнота иррациональна, малосигнальна, доинформационна и имеет специфическую ологиченность, отличную от ологиченности обычного зрительного сознания (ментальная логика здесь рассматривается как граница данности вещей в виденности), то чрезмерная освещенность также уничтожает обычное сигнально-рациональное. На первый план может выступать не ослепляющий фактор, а контрастирование. При предельном усилении освещенности возникает нечто вроде цветовой относительности: ярко высвеченный однородный по цвету экран теряет свой цвет и может приобрести цвет источника света, экран сам превращается в источник света психически, но при наличии на экране нескольких цветов, а затем их одновременном сильном освещении цветоразличение имеет место. Наличие одного цвета как бы индуцирует наличие другого. Это компарационное граничное восприятие с недостаточно выработанной сигнальностью играет роль пародии на обычное цветоразличение. Цветовые иллюзии менее известны, чем иллюзии формы, размера и опознавания, но связанные с ними формальные принципы почти те же.
Следует заметить, что все зрительные иллюзии зрительно реальны. Чувственный карандаш, наполовину опущенный в чувственную воду, реально-зрительно сломан. В том, что все зрительное есть нормальная иллюзия, сомневаться не приходится. Конституциирование этой иллюзии — вполне в рамках СРОС.

Рефлексивно-рефлексное, проступая через мнестическое и микромнестическое (инерцию квазисреды), а также через сосредоточение-рассредоточение, способно приводить зрительное сознание к определенному статусу, несмотря даже на те или иные искажения восприятия, изменения условий восприятия (например, искусственную перемену "верха" и "низа"). Возможность самоподстройки и сохранения статуса не распространяется на изначальную предрасположенность к иллюзиям. Эти иллюзии можно рассматривать как своего рода зрительные парадоксы, вытекающие не из неких недостатков или погрешностей как таковых, но из компенсаторных способностей, сглаживающих эти недостатки. Естественно, парадоксами не могут считаться иллюзии фактурного характера (перспектива) и патологического характера (например, диплопия).

Однако, говоря о квазисреде, само слово "иллюзия" мы вынуждены взять в кавычки. Критерием иллюзорности в обычном случае является прагматика. Указывать здесь на антифилософский характер прагматики не имеет смысла — достаточно того, что собственно квазисреда никогда не может поверяться квазисредой; то, что было квазисредой, — сейчас уже не квазисреда. То, что видится, — то и есть квазисредная истина.
Зрительное сознание последовательно-пассивное (при суммационной активности) с прагматической точки зрения не кажется инородным наростом, проявляет себя как прибор прицела и индикации. Тем не менее, никакие эксперименты (область прагматики) не смогут доказать, что зрительное сознание не есть эпифеномен, поскольку всякого рода переадаптации могут соответствовать переадаптации иного, а зрительное сознание имеет шанс быть отбросом этого иного. Самоосознаваемость и многосложность не являются гарантией противоположного.
Зрительные ощущения коррелируют со многими другими ощущениями, в том числе с ощущениями волевых импульсов, недистантных и дистантных осязательностей. В квазисреду входят зрительные соотнесенности ощущений соматического облака. Тем не менее, эта многосвязность остается несамостоятельной, несамодовлеющей — сознание заслоняет собой свое происхождение. Указанные корреляции, практически отмечаемые, являются не только антифилософскими, но и антипсихологичными (при использовании термина "психика" с учетом разделения на "психическое" и "психейное").
На зрительную квазисреду наложены проекции из других сред. В ней самой разлиты недифференцированные диффузные волевые, эмотивные и смысловые ощущения. Сверх того, на нее проецируются эти группы ощущений в своем специальном виде.
Зрительное сознание недопроницаемо, несамостоятельно, неполно, несамовытекающе. Его трудно дополнить до какой-либо цельности. Если многие смысловые и эмотивные ощущения имеют тенденцию к монистичности, при экстраполяции их дополненности, то зрительное сознание трудно как-то дополнить, оно плюралистично и в лучшем случае наводит на различные атомистические гипотезы. Какая-либо попытка усиления зрительности приводит только к продолженной зрительности.
Антимонистичность зрительного связана со зрительной структуральностью. Эта структуральность имеет четкий сигнально-рациональный характер (в том числе в сновидениях), который совершенно исчезает в микровосприятиях и граничных восприятиях, заменяясь иррациональностью. На пределе зрительной разрешимости (по времени и по протяженности) исчезает не только рациональное, но становится неопределенной и сама ментальная логика.

Собственно психологическая интерпретация стробоскопических эффектов не должна упираться в физико-прагматическое. Можно видеть, что иерархии рациональных выделенностей нисколько не касаются начальных сцинтилляций, флуктуаций, призрачностей. Существование зрительных рационалов проходит через волны неопределенности, через массив зрительных феноменов с коротким периодом субъективно выделяемой жизни. Это своего рода стробоскопия третьего типа. Тем не менее, сама рациональность имеет здесь явно досубъективный характер — делать на микрозрительное слишком большой акцент было бы опрометчиво. Однако вполне можно говорить об обращении процессуального в протяженностное и структурное. На кажущийся зрительный локус времени рядового восприятия приходятся 2-3 спонтанных колебания всего зрительного поля. Локус времени зрительности вообще совсем иной, чем локус времени зрительной рациональности. Локус рациональности здесь совпадает с локусом опознания. Тестирование локуса путем предъявления объектов и напечатанных слов не может иметь какого-либо теоретического значения ввиду иерархичности рациональной среды.
Зрительного материала недостаточно, чтобы судить о его исходной плюралистичности или об исходном расщеплении чего-либо цельного.
Условно зрительное можно подразделить на составляющие из форм-структур, объемной или поверхностной консистенции (блеск, матовость, фактура, текстура и т. п.), цветности и другие. Однако, как уже отмечалось, реальное зрительное ощущение — всегда и восприятие. Восприятие цвета и света вне иных зрительных составляющих достаточно экзотично.
Если по физическим кажимостям основа всех цветов — белый свет, то психологически основа всех цветов — совершенная темнота. До некоторого предела увеличение психической "светности" коррелирует с рационализацией зрительного поля. Чем сильнее освещенность, тем обычно менее заметны микрозрительные элементы, находящиеся в психическом "броуновском" движении.
Психическая зрительная темнота протяженна, но не двумерна и не трехмерна, а ее подвижные элементы негеометричны. Они явно не точки, но о них нельзя сказать, протяженны они или нет, то есть они нерациональны и, более того, возможно, дологичны. Все это касается рядового восприятия без каких-либо специальных сосредоточений. При попытках намеренной интроспекционной экспертизы в темновом зрительном восприятии кроме этих зрительных квазимолекул можно выделить некоторую сетчатую структуру, мозаичность. Элементы сетки являются ячейками, не переходящими одна в другую. Они более светлы, чем остатки протяженности между ними. При различных других условиях, механических раздражениях глазных яблок и т. п. может даже возникнуть предположение о возможности виденья собственной сетчатки. Здесь не идет речь о каких-либо фантомных ощущениях. Промежуточным между описанными феноменами и фантомами является виденье более крупных и более ярких вспышек или, наоборот, появление более крупных темных пятен наподобие "угольных мешков" Млечного пути, борозд и т. п.
Микрозрительные элементы могут быть тусклы или обладать почти всеми цветами радуги. Все это наблюдается при отсутствии цветовой однозначности: в "сцинтилляциях" как бы нет разницы между цветом и светом. Совокупность квазицветных элементов суммационно производит общее ощущение темноты. Восприятие темноты и ее элементов — один из примеров для установления топологии сознаний.

Другой крайний случай зрительного восприятия — это восприятие пучка света в его эпицентре, то есть восприятие самого излучающего участка в квазисредном источнике света. В предельном случае этот участок бесструктурен и однороден, внутренне недвижен. Квазисредно "источник света" — это не свет и не источник света, но источник чего угодно другого: энергии, антиэнтропии. Источник света выступает как разграничитель полярностей, фактор разделения того, что уже заведомо присутствовало в темноте, но было смешано, аморфно. Темнота — это пустой включенный экран зрительного сознания.
Никакой светности не может быть не только у идеи длины волны, но и у условно обытиенной длины волны. Если темноту назвать зрительным вакуумом, то ее элементы окажутся спонтанно возникающими и исчезающими квантами зрительного поля. То, что называют источником света, выступает квазисредно как источник напряженности, формообразующий искривитель зрительного пространства.
Тем не менее, элементы зрительного сознания — всего лишь квазиэлементы, ввиду их неполноценности и, по крайней мере, субъективно данной поверхностности.

2) Зрительная квазисреда не является ни евклидовой, ни трехмерной. Зрительные объекты трехмерны только в своей рационально-суммационной выделенности. Взятые вне корреляций с тактильно-кинестическим, не как прагматическое сигнальное, они теряют стереометрическую определенность. На двумерном плоском изображении или в зеркале можно воспринять нечто трехмерное, но многомерность несет уже и чистый холст, и обычная серая стена.

Не отождествляя протяженность и протяжение, протяженность и пространство, далее мы придаем термину "пространство" меньший логический объем, чем термину "протяженность". Порождается благодаря этому некое неокартезианство или нет, нас не интересует, — отказываясь, как видно из вышеизложенного, фетишизировать телесность, мы, тем не менее, признаем актуальность декартовского парадокса пустоты. Пусть это будет "картезианство" с поправкой на бестелесность и непространственность.
Пространственность имеет отношение не к чистому зрительному, но к сигнальной выделенности, а эта выделенность может быть совершенно разной. Получается, что одна и та же протяженность порождает различные пространства. Кроме подобных частных ощущений протяженности существует и общее. Общее ощущение протяженности — уже не квазисредное, а интегративное ощущение.
Участок зрительного сознания (именно участок, хотя и апространственный) суммационно вполне может образовывать собой нечто явно трехмерное; в другом случае он, в ряде представленностей, может считаться искривленной двумерной плоскостью, самоосознающейся; с учетом микрозрительного и в волнах микрозрительного он неопределенномерен, чуть ли не бесконечномерен.
Суммационно двумерными могут считаться быстро предъявляемые и быстро исчезающие объекты, а также предметы в особом ракурсе, например, если грани прямоугольного предмета скрыты за одной гранью. Мир выявляет себя как суммационно двумерный в опытах со стабилизацией сетчатки (путем оптико-механической стабилизации или путем обездвиживания глазных мышц). Однако при отсутствии исключений, ограничений поля зрения, зрительная среда стереометрична.

Какая-либо определенномерность сразу исчезает при попытках более строгого рассмотрения зрительности в самой себе. Внутри "двумерной" поверхности белой стены и "трехмерного" воздуха оказывается явным как бы дополнительное пространство с неопределенной измеряемостью, подобно неопределенной измеряемости пространства запаха и его проекций, призрачное.
Призрачны границы зрительного сознания и "расфокусированное" зрительное сознание. Призрачность заключается в диффузном понижении проницаемости сознания, в составлении чего-либо протяженно-осознаваемого из провалов опознаваемости, сосредоточенности, понижении иных характеристик, свойственных оптимальному зрительному восприятию.
Нетрехмерность зрительного сознания еще и в том, что это сознание не является полноценной протяженностью, не похоже на протяженности фиктивные, геометрические.
Одно из свойств зрительной квазисреды — перспективность (психический прототип закона квадрата расстояния), а с этим свойством связано свойство сфероидальности. Куполообразность звездного неба и вообще неба не диктуется свойствами его предметоположенности. Мнимо куполообразна темнота и общее незрительное ощущение пространства. Призрачно-шарообразен весь психический мир. С одной стороны, призрачное уничтожает границу сферы, делает ее неопределенной, с другой — призрачное размывает контуры чего-либо, ограничивающего дальние горизонты видимости, восстанавливая сфероподобность.

Гомункулусов-наблюдателей в сознании нет, и некоторые из восприятий, в том числе экспериментальных, позволяют выдвигать гипотезу о том, что зрительное сознание не шарообразно, но представляет собой внутреннюю поверхность весьма малой сферы (по сравнению с иллюзорно огромными апперцептивно-стереометрическими горизонтами). Парадоксальность в том, что внутри сферы нет ничего, даже пустоты менталитета, и в том, что сама внутренняя поверхность сферы отнюдь не есть искривленная двумерность в чистом виде. Как уже отмечалось, неопределенномерность сознания вполне актуальна, и само высказывание "поверхность сферы" имеет только статус приблизительной локализуемости. Таким образом, "сферическая гипотеза" означает нематематичность поверхности этой сферы, наличие некоторой малой толщины у нее, то есть расположение мира с неопределенномерностью между двумя концентрическими сферами, расположенными весьма близко друг к другу.
Антифилософское значение "сферической гипотезы" заключается в наукообразности последней. Один из признаков наукообразности здесь — наличие подстановки опыта: двумерность воспринимаемого определяется путем тех или иных ограничений, вносимых в восприятие, с последующим распространением наблюдаемого на всякое восприятие данного класса. Примерами подобных опытов могут быть опыты со стабилизацией сетчатки, а также опыты с изменением локальности воспринимаемого при использовании зрительных труб, микроскопов и даже просто ограничителей угла зрения без всякой оптики. Видимое в последних случаях может казаться находящимся непосредственно в "сетчатке", "мозгу" — границы видимости как бы совпадают с границами психически ощущаемой соматики. Пропозициональность подобных опытов касается только подобных же опытов, но не опыта восприятия вообще. "Сферическую гипотезу" приходится иметь в виду только потому, что цепь подстановок здесь не достигла еще обычного для естественных наук абстрактно-прагматического масштаба.
Иллюзорная реальность есть также реальность (в качестве иллюзии). Как мы увидим в следующих разделах (пример квазисреды это делает уже ясным), даже реально-иллюзорный психический мир вовсе не шарообразен в обычном смысле из-за отсутствия в этом шаре "ядра", наличия в его центре области психического вакуума. Следовательно, вся разница между протяженностью сред сознания и протяженностью согласно "сферической гипотезе" заключается лишь в масштабах и дистанциях — стереометрическое кольцо здесь имеет только кажимостно разную толщину. Мы не будем здесь обсуждать возможность поглощения этой разницы апперцептивной интенциональностью. Ясно, что любой феномен, в том числе внутренний феномен, при попытках его локации неизбежно овнешнивается. При наличии и локации центрированного внимания имеет место обрыв замкнутой шарообразности (пространства внутри шара), а поскольку границы этого обрыва не предстают, оказываются поглощенными, то психическая протяженность выглядит карикатурно сходной с римановым пространством. Без десосредоточения, децентрации в нем невозможно даже проведение или поставление непересекающихся замкнутых прямых .
Это сходство, а также сходство осознаваемостей с некоторыми математическими топологиями (например, антидискретными топологиями) не следует возводить в правило или абсолютизировать каким-либо иным способом.
У квазисреды масса других более зримых показателей ее неевклидовости, в том числе перспектива, — вычерчивание картинок с ходами лучей, с целью сведения видимости к физическим трюизмам, абсурдно относительно самой наглядной видимости.
Изменения в зрительном сложно-наложены, и это не только "предметно-телесные" изменения. Зрительность дается в размытых и не соответствующих друг другу локусах времени. Зрительная хронизация не охватывает все зрительное целиком, но существует для каждой частности изнутри ее самой и изнутри каждой зрительной выделенности. Все возможные наложенности сходны несколько с наложенностями небесной механики (есть качественные, флуктуационные и тому подобные исключения). Наличие ощущений различной степени интегративности дает градации дленности от еле заметной и вырождающейся — до полного отсутствия субъективного времени в том или ином ощущении. Самоосознаваемость каждого из ощущений делает его самого критерием собственной дленности. Другой критерий — критерий длительности — компарация частных ощущений в интегративных ощущениях (наблюдатель-гомункулус отсутствует).
Апрагматически квазисреда оказывается желеобразной обволакивающей калейдоскопичностью и голографией "твердой" на ощупь. Эта мельтешащая среда кажуще непрерывна во времени и в пространстве, из-за наличия малоосознаваемых обобщений с иллюзорной истинностью.
Ввиду мгновенных амнезий и мнестических иллюзий, неизбежного распространения близкого и далекого прошлого на настоящее, неуловимости самого локуса времени, квазисреда является неполноценно реальной средой в том качестве, в каком она предстает. Поток же квазисред есть не только нечто нереальное, но даже и не есть нечто идеальное. Он — поглощенность. Какая-либо расшифровка этой поглощенности, реставрация, трансцендентальное узрение и т. п. при условии первичности целого по отношению к части, может и не приводить, вследствие указанных причин, к потоковости или склеенности квазисред, к подобию их ментальному пространству-времени. Топографическая прагматическая склеенность продолженных ощущений при этом не имеется в виду — она заведомо разоблачает сама себя — речь идет не о "вещах в себе", а о континууме ощущений как объекте.
Будуще-прошлый поток сознания, как бы он ни представлялся из здесь-теперь сознания, проглочен и неестественен, хотя и может полагаться в некотором роде истинным — истинным вразбивку, истинным в качестве базы воспоминаний или как сами эти воспоминания. Ввиду этой асознательной проглоченности, недопроницаемости, непредставимости в качестве собственно самого себя, говорить о прерывании или непрерывании потока сознания бессмысленно. Поток сознания является не только субъективно-непротиворечиво непредставимым, но никогда не выступает и как нечто прагматическое, как собственно продленное сознание. Кажимость потока сознания — это только общее жизнеощущение плюс мнестическая интенция. Экстраполяция этой кажимости проистекает не из квазисред в чистом виде, а из инерционной схватываемости пакета квазисред.

В. ЗВУКОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ И СРЕДЫ

Звуковые ощущения гораздо ближе к протоощущению, чем зрительные. Наличие в них двух слоев осигналенности более явно. Реактивная осигналенность звуковых ощущений весьма слабо подвержена анализу на предмет ее апостериорности или априорности. Первичная осигналенность может и не иметь никакого биологического значения (завывание ветра в трубе, гудение трансформатора, звуки капающей воды и т. п.) — при всем этом мы имеем в виду не звук как проявление чего-либо, но его тоническую наполненность, примативную одухотворенность.
Оструктуренность звукового почти призрачна. Попытки музыковедческого оструктуривания малоспособны охватить звуковую данность целиком и полностью. Между тем оструктуренность звукового имеет в себе гораздо большие спектры, чем оструктуренность зрительного.
Значение звуковых ощущений в прагматическом отношении, как правило, недооценивается. Бытует расхожее мнение о том, что 99% всей информации человек получает через зрительный анализатор. Естественно, при этом не учитывается качество и значимость информации. Кроме того, постановка опытов для выявления, откуда и как поступает информация, сколько этой информации проходит и по каким каналам проходит, весьма сложна, тем более что необходима еще и статистическая обработка, привязанная не к условиям эксперимента, а к онтогенезу.
Всякого рода естественные и искусственные звуки, не носящие обыденно-сигнального значения, воспринимаются как белый шум, а иногда и называются белым шумом, но, обычно, никому не приходит в голову назвать белым шумом подавляющее большинство зрительных ощущений. Звуковая сосредоточенность, в отличие от зрительной, носит более насильственный характер и, соответственно, более значимый. Постороннее звуковое чаще является вредоносным фактором, чем постороннее зрительное. Если мы выделим из всего зрительного только операционально значимое, то количество всей "зрительной информации" резко сократится.
Именно звуковые ощущения оказываются первичными носителями информации надобщения. Само наличие "текстов" связано с запускающим воздействием звукового. Человеческое мышление, в своем каноническом виде, целиком и полностью коррелирует с внутренней речью — внутренней представленностью звукового.
Поэтому звук, так или иначе, более пластичен, более передает как рациональное, так и иррациональное (например, эмотивное-в-себе), чем зрительное, если, конечно, не учитывать, что опора на зрительное при передаче рационального в любом случае подразумевается.
Мнение о том, что звук одномерен и имеет только одно измерение — по времени, необоснованно. Субъективно он иногда не имеет никакого измерения по времени (устойчивый микрофонный эффект, тон звукового генератора и т. п.). Субъективное ощущение звука (о чем, собственно, и идет речь) может быть совершенно не изменяющимся, константным — одна и та же "звуковая форма" или одно и то же "звуковое коленце" (в ином случае) протяжены по пространству, но не по времени (инерционность восприятия). Ощущение плывучести звука — ощущение уже не звуковое, а сцепленное с неизменяющимся звуком и изменяющимся остальным субъективным миром.
В пространстве-протяженности звук не является чем-то точечным, а по числу измерений явно превышает зрительность. Кроме того, звуковые ощущения не даются поверхностными по кажимости, звук выходит как бы из глубины вещей. Разумеется, пересубъективирования подобных кажимостей существуют, но не уже, чем до границ малой сферы восприятия, границ соматического облака.

Несмотря на всю возможную апрагматичность звукового, на возможность наличия звукового мира, превышающего по богатству данностей мир канонических эмотивностей, в музыке чрезмерное значение придается попыткам этносного осигналивания. Это осигналивание выражается в рефлексивно-рефлексном биологического толка, попытках звуковой передачи тех или иных обыденных явлений, текстов, а также косвенно — в простой звуковой демонстрации устройства музыкальных инструментов. Осигналивание часто означает притупленность. Классические и неклассические бравурности, вспенивания, грохотания, пасторали, сюсюканья и т. п. и есть непримитивно-примитивная рационализация, совершенно не обязательная. Собственно искусством оказывается то, что все-таки прорывается вопреки всему названному балласту.

* * *
Протяженная тишина представляется белой темнотой. Этот звуковой вакуум наполнен не только слуховым фоном полусоматической природы, но и фоном, похожим на тот, какой имеет морская раковина. В нем есть нечто от тютчевского гула. Звуковой вакуум более призрачен, чем зрительный, и его "броуновское движение" — это действительный предел восприятия.
Звуковое часто предстает не только в виде акустических вспышек, всплесков, ударов и т. п., но и в виде целой среды. Эта среда, как и зрительная среда, имеет тенденцию к сфероидальному замыканию мира.

Скачать Александр Акулов. БУКВЫ ФИЛОСОФИИ. Второе измененное издание. Санкт-Петербург. 2010.

КРАТКАЯ АННОТАЦИЯ

Книга А. С. Акулова "Буквы философии" — философский труд, не представляющий собой обычную монографию или историко-философское исследование. Концепции книги находятся в основном вне русской, европейской или иной традиции.
В книге рассмотрены четыре начала философии. Два из этих начал связаны с субъективными условиями, два — с редуктивно выводимыми объективными пределами.
Автор резко разграничивает "идеальное" и "феноменальное", производит беспостулативный трансцензус, приходит к выводу о бесструктурности самостоятельного объективного бытия, вводит представление о "схлопнутых", "завернутых" субъективностях — буферах между чистым объективным и здесь-теперь проницаемым субъективным. Обыденные и научные вúденья мира при этом оказываются неполноценными (муляжными) развертками.
Заключительные разделы книги — описание более сорока различных парадоксов (используемых в предыдущем изложении как своеобразный "эмпирический материал") и подробный словарь терминов. [color=orange]

 
AtuaДата: Воскресенье, 20.11.2011, 16:13 | Сообщение # 2 |
Черный ворон
Группа: Администраторы
Сообщений: 282
Статус: Offline

Рок И. — Введение в зрительное восприятие.

Скачать Рок И. — Введение в зрительное восприятие.

...Одной из проблем психологии восприятия, несомненно нуждающейся в объяснении, является проблема так называемых геометрических иллюзий. Почему два равных отрезка, расположенные так, что сравнить их достаточно легко, кажутся разными в окружении других линий, а совершенно прямая линия в подобных обстоятельствах выглядит изогнутой? Вот уже в течение столетия исследователи пытаются ответить на эти вопросы. Небезынтересно поразмыслить, почему так много усилий было затрачено на объяснение иллюзий. Одна причина, конечно, стремление выяснить, что именно обманывает наше восприятие. Другая причина, возможно, кроется в исторически сложившемся убеждении, что иллюзия представляет собой проблему, тогда как в правильном восприятии долго не видели ничего загадочного. Между тем сегодня многие психологи полагают, что геометрическим иллюзиям уделяется неоправданно много внимания, ведь они не характеризуют восприятия в повседневной жизни1.
Со многими иллюзиями мы уже сталкивались. Сюда относятся и стробоскопическое движение, и индуцированное движение, и восприятие двухмерных изображений как трехмерных объектов, и, конечно, иллюзия луны. Поскольку каждая из них, так нее как и многие другие, уже обсуждались, то и не будем больше останавливаться на них. Иллюзорные восприятия встречаются столь часто, что вопрос о том, иллюзорно ли данное восприятие, часто даже не встает перед исследователем. Всегда, когда вступают в действие общие принципы восприятия, как, например, при восприятии движения или в случае перцептивных константностей, легко обнаружить или изобрести иллюзию. Так, например, когда установлено, что при зрительном восприятии размера учитывается расстояние до предмета, то можно предсказать, что при постоянстве рети-нального размера (например, в случае с луной) возникает иллюзия изменения размера, если меняется информация о расстоянии. Таким образом, некоторые иллюзии могут быть объяснены как следствия основных законов восприятия...

Описание:
В книге 2 рассматриваются наиболее сложные и дискуссионные вопросы психологии зрительного восприятия. Среди них: теоретическое объяснение геометрических иллюзий, врожденные и приобретенные компоненты восприятия, перцептивная адаптация к оптическим искажениям, константность формы и цветовая константность. В заключительной главе излагаются общие принципы организации восприятия.

Скачать Рок И. — Введение в зрительное восприятие.

 
AtuaДата: Среда, 21.03.2012, 16:01 | Сообщение # 3 |
Черный ворон
Группа: Администраторы
Сообщений: 282
Статус: Offline


 
Форум » Энергия » Визуальные корректировщики восприятия. » Новая теория зрительного и слухового восприятия. (Александр Акулов.)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: